Неужели это Фрейя? Есть только один способ выяснить это. Дрожащими пальцами Люк начинает набирать сообщение, моля бога, чтобы Фрейя оказалась живой. Зачем ей рассказывать историю всей его жизни? Люк стирает ее и до предела упрощает текст:
Привет! Давно не виделись. Это Люк Ласселлс. Это действительно ты? Было бы здорово пообщаться с тобой. Пожалуйста, прими мое предложение – мне нужно расспросить тебя о кое-чем важном. Может быть, я могу тебе позвонить? Завтра?
Люк перечитывает послание – смесь обычного сообщения и призыва к действию. И нажимает на «Отправить». На его глазах проступают слезы. В такие моменты, как этот, Люк понимает, как он скучает по старой журналистской жизни. А в следующий миг звонит телефон. Это Шон. Он в городе и жаждет выпить пива.
Одна нога у Люка подгибается, когда он встает из-за стола, чтобы покинуть «кабинет». Что это – судорога или нервы – Люку невдомек. Все его мысли заняты Джеммой – женщиной, появившейся вчера в деревне, и ее татуировкой. Может, она действительно дочь Фрейи? И, значит, его дочь?
29
– Вчера, когда вы появились у нас на крыльце, я был уверен, что вы хотите нам что-то продать, – говорит Тони, когда мы, замешкавшись, нерешительно перетаптываемся на Скул-Роуд возле его дома. – Я чуть не послал вас ко всем чертям!
– Не помню, – бормочу я, косясь на дверной молоточек. При его виде мне снова становится не по себе.
– Значит, вы не помните и того, как я сказал, что вы очень красивы? – добавляет, улыбаясь, Тони.
Не помню. Флер – вот кто была необыкновенной красавицей!
– На самом деле я соврал. Это сказал не я, а Лаура, – признается Тони, открывая входную дверь.
– Как долго ее не будет? – спрашиваю я, когда мы заходим в гостиную. Тони не отвечает. Надеюсь, с Лаурой все в порядке.
В доме пахнет уютом и свежеприготовленной пищей. Но у меня не получается расслабиться. Каждый раз, когда я захожу в эту дверь, я чувствую себя незваной гостьей, вторгающейся на чужую территорию и нарушающей чужой покой. Это дом Лауры, владения другой женщины, и мне не следует здесь находиться. И все же я знаю: я пришла в этот дом не без причины. А с определенной целью.
В своих записях я описала, как сидела на диване и пила сладкий чай с мятой, который мне принесла Лаура в кружке с изображением кошки в позе йоги. Та же кружка или в точности такая же стоит теперь на низком столике в гостиной, рядом с распечатанной на принтере новостной статьей из интернета. И прежде чем Тони хватает эту распечатку, словно подросток, прячущий порно, мне удается прочитать ее заголовок – «Женщина, перерезавшая горло своей лучшей подруге, признана виновной в непредумышленном убийстве».
– Я уже приготовил ужин, – говорит Тони, направляясь через гостиную на кухню. – Клэм-чаудер. Правда, раздобыть моллюсков я не смог, поэтому заменил их морскими гребешками. Выловленными вручную специальными ныряльщиками в Девоне. Надеюсь, вам понравится.
– Но вы же не знали наверняка, приду я или нет, – говорю я, оставаясь в гостиной и присаживаясь на диван в попытке успокоиться. Мои руки все еще трясутся, и я больше не могу подыскать этому оправданий.
– Я решил рискнуть, памятуя о состоянии вашей тюремной камеры в пабе и афганской еде на полу.
Мне не нравится, что Тони так пренебрежительно отзывается об Абдуле.
– Карри был очень вкусный, – вступаюсь я за афганца.
– Нисколько в этом не сомневаюсь.
– Можно мне воспользоваться вашей ванной? – спрашиваю я Тони, присоединяясь к нему на кухне.
– Прямо вперед, – отвечает он, начиная накрывать на стол.
Заперев за собой дверь, я опускаюсь на закрытую крышку стульчака и закрываю глаза. Мне не стоило возвращаться сюда. Это было ошибкой. Я еще не готова. И это нехорошо, нечестно по отношению к Лауре. Мне следовало ее остановить, когда она бежала на поезд, поговорить с ней. Впрочем, вряд ли мне это бы удалось. Лаура ничего бы не стала слушать, ее голова была забита своими собственными версиями и теориями. Я обвожу взглядом ванную комнату и замечаю у себя за спиной маленькую обрамленную фотографию морского конька. Сделав глубокий вдох, я прохожу на кухню.
30
– Что-что ты сделал? – спрашивает Люк, жестом показывая бармену повторить заказ.
– Я разоблачил ее! – заявляет Шон.
Они сидят в «Виндзорском замке» в Вестминстере – любимом лондонском пабе Люка. Ему нравятся его деревянные панели, перегородки из травленого стекла и лифт позади барной стойки для подачи пирогов и чипсов прямо из кухни. Этот паб также расположен неподалеку от квартиры в Пимлико, принадлежащей друзьям его родителей, в которой Люк сегодня собирается заночевать. Друзья устроились в отгороженной секции паба, подальше от толпы офисных клерков, расслабляющихся после рабочего дня в основном зале. И Шон в очередной раз пытается убедить Люка, что Джемма – русский «крот».
– Она остановилась на дороге там, на кладбище, как вкопанная, – говорит он.
– С чего бы вдруг?
– Я обратился к ней на русском языке.
– Возможно, она сильно удивилась, – возражает Люк. Бедная женщина! У нее и без сумасшедших ирландцев, заговаривающих с ней на русском языке, хватает проблем.
– Она не узнала меня, – продолжает Шон, вращая картонную подставку под пивную кружку. Тело Шона такое же вертлявое, неугомонное и беспокойное, как его ум.
– Почему ты так думаешь?
– Я прятался. За большим тисом. Такие дела только так и делаются.
– Я перестаю тебя понимать, Шон, – Люк вскидывает глаза на дверь. В паб только что зашли два озадаченных туриста, сжимающих в руках путеводители. Раньше этот паб назывался «Кардинал» – с намеком на стоящий по соседству Вестминстерский собор. Когда Люк работал в газете на Виктория-стрит, ему, то и дело, приходилось отвлекаться на то, чтобы направлять заплутавших туристов.
– Обмены по скрытым каналам на выезде, – продолжает Шон. – Помнишь «Шпион, выйди вон!»? Меловые метки в парке? Я спросил Джемму, скучает ли она по Москве. На русском языке. И на кого она работает.
– И Джемма ответила..? – сгорает от любопытства Люк, пытаясь представить себе всю сцену. Сегодня вечером у него отличное настроение, подогретое успешным поиском в инете.
– Нет, не ответила. В том-то и дело. Она спалилась!
– Похоже, мир, видимый твоими глазами, Шон, невероятно увлекательный. И полный разочарований.
Люк платит еще за две кружки «Гиннесса», поднесенные им вежливым барменом-поляком, и поворачивается лицом к другу.
– Я хочу, чтобы ты уяснил себе кое-что, Шон, – говорит он, стараясь придать своим словам больше веса. – Джемма – не русская. Она никогда не была русской и не будет ею.
– Откуда такая уверенность?
– Оставим эту тему, Шон. Хорошо?
Некоторое время они сидят в молчании, совершенно непривычном для обоих. А потом Шон встает и направляется в туалет на первом этаже. Люк понимает: когда его друг вернется, нужно будет сообщить ему новости о Фрейе Лал. Конечно, он не уверен, что отправил электронное сообщение именно ей, а не какой-то незнакомой женщине. Но Люк настроен оптимистически. Его Фрейя должна быть жива! Отец не мог ее убить, даже если она была беременной. А у него нет никаких доказательств того, что она тогда забеременела.
