Я вслушиваюсь в тишину, царящую в доме. Внутри ни единого звука. Мой слух улавливает только отдаленный грохот поезда и гул одиночной машины, разгоняющейся на главной улице. Как иногда здорово сознавать, что ты одна! Довольная, я подползаю на коленках к коробкам – стрехи крыши слишком низки, чтобы можно было встать в полный рост. В первой коробке лежат фотографии текущего года – распечатанные на принтере черно-белые и цветные снимки формата А4. Каждый – в чистой пластиковой папочке, с проставленной датой. На одном из них я узнаю деревенское кладбище с поросшей мхом покойницкой. На другом запечатлен вид на канал с красивым арочным мостом и туманной дымкой, стелющейся над водой. Просмотрев еще несколько снимков, я задерживаю взгляд на фотографии Лауры. Она лежит на кровати; обнаженное тело лишь местами прикрыто простыней; глаза закрыты. Она спит? Знала ли она, что Тони ее в этот момент сфотографировал?
Я убираю снимки в коробку, чувствуя вину за то, что вторглась в чужую личную жизнь, хотя Тони и позволил мне это. Посидев немного, я открываю более старую коробку. Там много фотографий других женщин. Эффектные снимки, сделанные в европейских городах: я узнаю Париж и Рим, Амстердам и Венецию. Виды заснеженных парков, солнечные улыбки на камеру, ничего непристойного или способного вызвать подозрения. Тони явно привлекают женщины одного типажа: с короткими темными волосами и большими глазами. Я перебираю снимки и останавливаю взгляд на фотографии женщины в берете. Внутри у меня все переворачивается. Сердце екает. Эта женщина очень похожа на Флер. Я снова бросаю взгляд на снимок и понимаю, что это не Флер. Я выдыхаю; пачка фотографий дрожит у меня в руке. Тишина в деревне кажется из мансарды неестественной, даже зловещей. А потом вдруг где-то вдалеке раздается крик красного коршуна.
Я просматриваю фото, следуя временам года в обратном порядке. Лето, весна… Вот снимок граффити на мостовой опоре со сложной матрицей железнодорожных путей, тянущихся за мостом. А затем, среди фотографий небоскребов и рек, я замечаю два изображения морских коньков. В отличие от тех, что красуются в рамках в кафе, эти коньки мертвые. Маленькие и сморщенные, они сняты на белом фоне (возможно, на каком-то столе). Я рассматриваю их более тщательно. Морские коньки съежившиеся, как будто их замариновали в чем-то. Или засушили. Их характерные хвосты завились как скрипичные ключи, а длинные трубкообразные морды-рыльца либо повреждены, либо вообще отсутствуют. Тони как-то упомянул, что за засушенных морских коньков можно получить большие деньги, особенно за те виды, которые используются в китайской народной медицине. Может, он купил эти образцы? Или, наоборот, продал за кругленькую сумму?
«Дороже серебра…»
Я рассматриваю снимки, вертя их в руках и так, и этак. Разве такие существа могут нравиться? В них нет ничего привлекательного. И во мне они вызывают смутное беспокойство, внутренний страх. Их доисторическая форма тревожит и будоражит сознание.
С глубоким вздохом я отвожу от них взгляд.
44
– Когда вы последний раз видели Джемму? – спрашивает детектив-инспектор Сайлас Харт, протирая губы салфеткой: – Удивительно вкусно.
Тони никогда не любил копов. А тот, что сидит в его кафе, не нравится ему даже больше всех остальных. Но он понимает, что должен поговорить с ним, и старается слушать и отвечать на его вопросы с невозмутимым видом. Нужно показать этому копу, что он готов сотрудничать. Тони даже дал ему еще одну порцию вегетарианских сырно-макаронных шариков, которые нужно окунать в соус «Баффало». (Чего не сделаешь, чтобы притормозить эту энергичную ищейку!) А теперь прикидывается, что всячески хочет помочь следствию. Сьюзи Паттерсон, полная раскаяния, ушла, решив, похоже, возобновить поиски Джеммы в деревне.
– Я был здесь, в кафе, подавал посетителям завтраки, когда доктор Паттерсон позвонила мне и сказала, что ищет Джемму. Я вышел из кафе, огляделся по сторонам и заметил Джемму. Она шла по улице, явно направляясь к станции. Я окликнул ее, но она находилась слишком далеко от меня, чтобы услышать. Я уже собирался догнать ее, как подошел очередной клиент.
– Когда это было? – спрашивает Харт, извлекая из кармана своей куртки блокнот.
– Пятнадцать, от силы двадцать минут назад.
– Почему вы не позвонили затем доктору Паттерсон?
Да потому что он все это выдумал! Он всегда был хорошим лгуном.
– Обслужив клиента, я снова вышел на улицу и столкнулся с доктором Паттерсон, – на сей раз Тони говорит правду. Он догнал Сьюзи после того, как оставил Джемму в мансарде. – Она искала Джемму, и я рассказал ей, что только что видел, как та шла в сторону станции.
Похоже, коп купился на его историю – он черканул в своем блокноте несколько строк.
– Вот вам мой номер телефона на тот случай, если Джемма вернется, – протягивает он Тони свою визитку.
– А в чем дело? – любопытствует Тони.
– Нам просто нужно исключить Джемму из числа подозреваемых, – обтекаемо говорит Харт. «Копы всегда так говорят», – хмыкает про себя Тони. А в следующий миг коп огорошивает его неожиданным вопросом: – Почему вы пустили ее в дом в ту первую ночь?
– Почему? А что в этом такого?
– Просто странно. Совершенно незнакомый человек стучится в дверь. А вы ему: «Добро пожаловать! Чувствуйте себя как дома!» Не больно-то по-британски.
– Я американец. Мы не кусаемся, – находится Тони. – И все было не совсем так.
– А как? – спрашивает коп.
Тони мысленно возвращается в тот день, когда в деревню приехала Джемма. И обдумывает, как лучше ответить.
– Я просто хочу составить себе представление об этой загадочной женщине, понять, что она за человек, – добавляет коп. – Похоже, она вызвала в вашей деревне настоящий переполох.
– Она красива, если вы это имели в виду.
– Я ничего не имел в виду, – коп пристально смотрит на Тони. – Я еще ее не видел.
– Кроме того, она думала, что жила в нашем доме. Даже знала его планировку. Она пребывала в полном замешательстве. И мы с Лаурой, моей женой… Нам обоим стало ее очень жаль. Мы напоили ее чаем и отвели в больницу.
Харт что-то записывает себе в блокнот и снова вскидывает глаза на Тони:
– А ваша жена? Она здесь?
– Нет, сейчас она гостит у своей матери.
У копа лезут вверх брови:
– Где именно?
– В Лондоне.
Коп делает очередную пометку в блокноте.
– Ваша жена спокойно отнеслась к проживанию в вашем доме Джеммы? – спрашивает он, все еще записывая что-то в блокнот.
– В первую ночь да. – «Гм, как много известно этому копу?» – А потом мы поняли: пусть лучше ей занимаются специалисты. Джемма, по-видимому, страдает ретроградной или антероградной амнезией.
– Вы говорите так, словно и сами специалист в этой области.
Тони мог бы обойтись и без визуального контроля. Взгляд копа его нервирует.
