– Выведите, пожалуйста, изображения гиппокампа и морского конька, – просит Сайлас.
И вместе с девушкой вперивает взгляд в экран. Они действительно похожи, почти идентичны.
– Господи! – шепчет Сайлас.
Альцгеймер, гиппокампы, морские коньки, амнезия – чего-то тут не достает. Какого-то звена, связующего Тони и Мэдди…
– Как долго он работал под маркой «Съемка морских коньков»? – спрашивает Сайлас.
Стровер открывает в своем ноутбуке еще один файл:
– Он пользовался ею, когда фотографировал ди-джеев в Европе, – сообщает она инспектору. – Но, судя по всему, отказался от этого названия после переезда в Британию пять лет назад. Он открыл в Суррее новую фирму – на этот раз стал свадебным фотографом, – Стровер прокручивает экран. – После того как эта фирма обанкротилась, благодарности за предоставленные им фотографии стали появляться на сайтах различных уилтширских газет. Недавно Тони сделал несколько снимков буддийских монахов, приезжавших в деревню.
– Наверняка чтобы оплатить счета, – бурчит Сайлас. – Сомневаюсь, чтобы можно было заработать денег на вегетарианской еде.
– А мне показалось, что она вам понравилась? Разве не так, босс? – вскидывает на него глаза Стровер.
– Я постился накануне дегустации, – кидает на девушку Сайлас испепеляющий взгляд. – Нам нужно первым делом наведаться в галерею Тони и еще раз рассмотреть его фотографии. А вы попробуйте еще вечером нарыть что-нибудь на Тони де Стаала.
79
– Ты спишь? – спрашивает Тони.
Я сажусь на кровати и обвожу взглядом комнату, припоминая, кто я и кем я пока должна быть. Мое имя – Мэдди. И нахожусь я в гостинице Хитроу.
– Пока еще нет, – лгу я в ответ, перекладывая телефон из одной руки в другую. Нужно поскорее проснуться! Тони что – меня проверяет? Ведь он думает, что, если я засну, то уже ничего не вспомню после пробуждения.
– Нам надо успеть на более ранний рейс, – говорит Тони.
– Ладно, попробуем, – соглашаюсь я. В голосе Тони звучит напряжение. Я хочу узнать, почему, но не рискую. Вдруг я допущу ошибку, вспомню лишнее и выдам себя.
– Я постараюсь приехать в гостиницу, как можно раньше, – говорит Тони.
Я задумываюсь, пытаюсь понять, каких слов он от меня ждет в ответ.
– Я не стала делать никаких записей, как ты советовал. Оставила себе только записку – напоминание о том, что мы вместе летим в Берлин.
– Умничка! Я так этого жду! Мне не терпится тебя увидеть…
Я прикрываю глаза:
– Мне тоже… – бормочу я и резко открываю глаза: «Что он имел в виду?»
– Мэдди! – окликает меня Тони.
– Что? – отзываюсь я, страшась его очередного вопроса. Неужели я все-таки совершила ошибку?
– Не выселяйся из своего номера слишком рано.
80
Люк уже погружается в сон, когда на его мобильник приходит эсэмэска. От новой «приятельницы», констебля Стровер. Текст сообщения предельно лаконичный и загадочный. В нем всего три слова:
«Тони де Стаал».
Что имеет в виду Стровер? – озадачивается Люк. Есть только один Тони, которого они оба знают. Но его внутреннему пристрастию к расследованиям уже нравится фамилия «де Стаал».
Люк потратил большую часть вечера на тщетные попытки разузнать побольше о Мэдди Терло. Он нашел в интернете массу информации об ее отце. Но, похоже, Джеймс Терло всячески оберегал жену и дочь от дотошных журналистов. И, естественно, даже не обмолвливался об удочерении малышки из Индии. Или о вере бахаи. Только в одной своей статье об Индии он упомянул храм Лотоса. Все, что удалось найти Люку, – это блог о путешествиях, который Мэдди начала вести в Берлине лет десять назад и потом резко бросила. Видно, дочери известного писателя не удалось оправдать ожиданий его многочисленных почитателей. Больше она в сетях не светилась. Что, в общем-то, довольно странно для девушки ее возраста.
Люк садится за свой ноутбук, но не успевает набрать в поисковике «Тони де Стаал», как слышит музыку. Майло тоже еще не спит. А ведь сказал ему, что хочет лечь пораньше. Люк снова прислушивается. Кроме них с сыном в этой старой, сохранившейся еще с восемнадцатого века, части дома больше никого нет. Его родители обитают в отдельной квартире на первом этаже. Люк подходит к комнате сына и отодвигает радужные ямайские портьеры в дверном проеме (еще одна покупка на еВау).
Майло крепко спит, а его музыка все еще тихо играет. Люк вздыхает: он неплохо справляется со своими отцовскими обязанностями в сложившейся ситуации, стараясь не перегибать палку в воспитании сына и одновременно не потакать его подростковому своеволию. Но он не может не думать о том, что при живой матери сын рос бы совсем другим. Гораздо более счастливым. Хоть бы сестра Майло нашлась и помогла ему! Он сам уже порядком подустал. Выключив музыку, Люк кладет руку сыну на плечо и некоторое время стоит так, завидуя безмятежности его сна.
Вернувшись в свою спальню, Люк возобновляет поиски информации о Тони де Стаале и натыкается на заархивированную статью о студенте медицинской школы в Нью-Мексико. Статья размещена на сайте местной газеты, и доступ к ней платный. Люк активирует поиск изображений, и на экране высвечивается фото юного Тони с пространной подписью: «Тони де Стаал, студент первого курса Медицинской школы Университета штата Нью-Мексико, отчисленный за глумление над трупом в анатомическом театре».
Люк всматривается в снимок, сделанный двадцать лет назад. «…за глумление над трупом…», – проносится в его голове. У каждого человека имеются тайны. Но секрет Тони Люка шокирует. Возможно, это была всего лишь глупая студенческая выходка. Но у Люка она вызывает только омерзение. Интересно, Лауре известно о том, что ее муж сменил фамилию? И о его темном прошлом в Америке? Вот вам и его нью-йоркский акцент! Похоже, Тони родом из Нью-Мексико.
Люк взглядывает на часы. Почти час ночи.
Как же мало он знает об этой супружеской паре! Медицинское образование Тони – пусть и незаконченное – пожалуй, может объяснить его одержимость болезнью Альцгеймера.
Почему Стровер послала ему эту эсэмэску? – задумывается Люк. Перед этим она попросила его сообщить ей все, что он выяснит о Мэдди Терло. Какая тут связь? Тони что – сейчас с Мэдди? Полиция освободила его без предъявления обвинения, но никто не видел, чтобы он вернулся в деревню. И после их последней встречи у Люка нет ни малейшего желания идти домой к Тони, чтобы это проверить.
Люк просматривает «Контакты» в своем старом мобильнике и находит телефон старого университетского приятеля Натана. Не важно, по каким причинам пересеклись их пути-дорожки в Кембридже – Люк изучал классику, Натан – медицину. Но они учились в одном колледже и сдружились еще на первом курсе. В начале журналистской карьеры Люка Натан даже помогал ему с написанием некоторых статей о системе здравоохранения – до того, как переехал с родителями в Америку, двадцать лет назад. Как и все медики, Натан любит собирать сплетни. Наверняка ему известно о студенческих выходках Тони. Тем более что о них даже писали.
