— Мне страшно, — сказала она.
— Почему? Не могу понять. Мы ведь час назад разговаривали с Бурсой. Там все хорошо.
— Нет, о них я не думаю. Я боюсь чего-то другого. Мне сегодня ночью снился Суат.
Мюмтаз растерянно посмотрел на нее — ведь ему тоже той ночью приснился Суат. Сон был очень страшным. Ему приснилось, что он берет из рук Суата хрустальную лампу своего отца, а затем они вдвоем с той самой деревенской девочкой, что случайно встретилась Мюмтазу в детстве, садятся в лодку. Мюмтаз смотрел на них с пристани и не мог понять, где они находятся, а лодка раскачивалась так, что Мюмтаз боялся, что они вот-вот утонут, и от этого страха проснулся. Нечасто сны бывали такими страшными. И столь пугающе ясными. Сидя сейчас на диванчике в салоне парохода, он до сих пор словно наяву видел грубую рыбачью лодку цвета смолы, длинное худощавое скуластое лицо Суата, лицо девушки и лампу, маленький огонек которой гас в сгущавшейся тьме среди неспокойного моря.
— Не придавай значения. Мы пять дней разговаривали только о нем, — Мюмтаз попытался сменить тему разговора. — Хочешь кофе? — Он зажег для девушки сигарету и принялся говорить о планах на будущее. Однако Нуран не слушала. Потом она не вытерпела.
— Ради Аллаха, давай не будем строить планов! Пусть все сначала произойдет, а потом будем мечтать.
На такси они доехали до квартиры. Мюмтаз нес сумки и в проходе пропустил Нуран вперед. Спокойствие, царившее на улице и вокруг дома, не умерило волнения Нуран. Во внутреннем дворике подметала жена привратника. Нуран недолго поболтала с ней. Перед отъездом в Эмиргян Мюмтаз договорился, чтобы ребенку привратника сделали прививку от дифтерии, и жена привратника сообщила, что малыш переболел и ему уже легче. Мюмтаз ждал Нуран с сумками на нижней ступени лестницы. Все вокруг тонуло в том странном свете, который наступает сразу после снегопада. Синяя плитка внутреннего дворика выглядела в этом свете совершенно черной.
В окно лестничного пролета, сквозь которое проникал тусклый свет, заглянула кошка с глазами цвета сухой соломы и посмотрела на них. Старший сын привратника распевал во дворике свою обычную песню, как всегда дрожащим голосом.
В Эрзинджане разлилась река,
Милая моя в чужих руках…
Мюмтаз решил, что, когда они будут входить в квартиру, он поцелует Нуран. «Или нет, прямо на пороге». И про себя улыбнулся от счастья. Но когда они поднялись по лестнице, он увидел, что из глазка входной двери на площадку светит яркий луч. Нуран, уже собиравшаяся встать на последнюю ступеньку, замерла на месте и сказала:
— Кажется, дома кто-то есть.
Мюмтаз попытался ее успокоить.
— Наверное, это Сюмбюль-ханым торопилась и забыла погасить лампу.
Однако, когда они открыли дверь, он тут же забыл об этих своих словах. То, что они увидели, каждому из них предстояло помнить до конца своих дней. В прихожей под ярким светом лампы висело привязанное к потолку тело человека. С первого взгляда Мюмтаз и Нуран узнали Суата. Его скуластое лицо застыло в странной и насмешливой гримасе. На болтавшихся руках засохла кровь. Присмотревшись, Мюмтаз заметил, что кровь засохла и на плитке в прихожей. Первое мгновение Мюмтаз с Нуран растерянно смотрели друг на друга, а затем Мюмтаз с хладнокровием, которого, возможно, он не проявлял еще ни разу в жизни, быстро вывел готовую упасть в обморок Нуран из квартиры. Не соображая, что делают, они спустились по лестнице. Все это произошло так быстро, что они застали у входа в дом такси, которое их сюда привезло. Мюмтаз, двигаясь словно во сне и не понимая, что он делает, быстро усадил Нуран в автомобиль и сам сел рядом с ней. Ихсан был дома. Как всегда в торжественных случаях, он позвал к себе всех домочадцев. Ни он, ни Маджиде поначалу не удивились их приезду.
Ихсан сделал все возможное, чтобы газеты, написавшие о происшествии, не упомянули имен Мюмтаза и Нуран. Суат оставил предсмертную записку, в которой многое объяснялось. Афифе официально опознала почерк мужа. Мюмтаз во время короткого следствия узнал, что Афифе с Суатом собирались разводиться. На следующий день Нуран уехала в Бурсу. Оттуда она написала Мюмтазу письмо, в котором сообщала: «Что делать, Мюмтаз? Судьба против нас! Между нами теперь смерть. Больше меня не жди! Все кончено».
Получив письмо, Мюмтаз ринулся в Бурсу. Там он случайно столкнулся с Фахиром, который приехал за день до него. Несмотря на это, Мюмтаз долго разговаривал с Нуран. Теперь девушка считала, что любовь бесполезна и смешна: «Я всегда буду для тебя другом. Но, пожалуйста, больше не говори ни о любви, ни о счастье, ни о женитьбе. То, что я увидела, отвратило меня от всего».
— Ну а я-то в чем виноват?
— Ты не понимаешь. Я не виню тебя. Но я говорю, что наше счастье теперь невозможно, — отвечала Нуран.
Так они расстались, хотя прежде даже предположить такого не могли.
Месяц спустя Нуран вернулась в Стамбул, и Мюмтаз снова загорелся надеждой. Они несколько раз эпизодически встречались. Но эти встречи не дали никакого результата, а лишь состояли из таких же сцен, одну из которых мы описали выше. Любовь опротивела Нуран. Ужасная улыбка на застывшем лице Суата преследовала ее повсюду. Однажды она сказала: «Я сейчас даже не могу читать книги о любви».
И тогда для Мюмтаза началась кошмарная жизнь в Стамбуле. Он жил так, будто все преследовал Нуран, но на самом деле он не мог даже подойти к тому месту, где она находилась. Их жизни теперь шли параллельно. Во время их редких встреч он был не в состоянии ответить на спокойное дружеское обращение Нуран; растерянный и нервный, иногда до безумия ревнивый, а иногда до безумия восторженный, он своим видом раздражал девушку.
Нам свойственно быстро забывать причины наших поступков. Наше окружение о них не знает. И даже наше воображение выдумывает другие причины этим нашим независимым решениям. С Мюмтазом произошло то же самое. Он никак не мог смириться с тем, что Нуран от него отдалилась, ведь то страшное событие они пережили вдвоем. Спустя некоторое время он стал искать другие причины этому отчуждению. Он вновь начал с сомнением смотреть на девушку. Иногда он объяснял воздействие, которое оказала на нее смерть Суата, совсем другими причинами, одним словом, принимался ревновать Нуран к умершему.
Вместе с тем он не мог забыть и о Суате. Казалось, что эта ужасная смерть таинственным образом объединилась с его жизнью — ведь если бы Суат умер в другом месте и при других обстоятельствах, его смерть не произвела бы такого впечатления. В полиции он взял копию предсмертной записки Суата. Иногда он ее перечитывал, пытаясь понять, в чем заключалась ее главная мысль.
По ночам в его беспорядочных снах они почти всякий раз боролись, пытаясь задушить друг друга. И Мюмтаз все никак не мог понять ту враждебность, ту неприязнь, ту ненависть Суата по отношению к себе, которая на самом деле напоминает сильную любовь. Иногда обо всем этом он разговаривал с Ихсаном. Тому произошедшее с Суатом казалось совершенно простым.
