XII
Ловля луфаря подарила им повод насладиться Босфором еще раз, уже ближе к концу сентября. Луфарь, возможно, самое заманчивое развлечение на Босфоре.
Этому развлечению, которое предполагает хорошее освещение, можно предаваться на пространстве от Кабаташа до Телли-табья и от Бейлербейи до Каваклара по обоим берегам пролива, а любители его собираются у притоков, в результате чего на Босфоре, особенно в безлунные ночи, появляются островки огней. Пока остальные виды рыбалки только готовятся открыться, ловля этой рыбы, хоть она и требует дальних поездок, всегда становится увлекательной игрой, в которую играют практически все, кто окружает вас, где бы вы ни были.
Нуран с детских лет обожала эти ночные рыбалки, которые помогали почувствовать, будто ты живешь в каком-то высшем мире: из-за вод, сияющих словно алмазы, завернутые в черный и лиловый бархат; из-за той прозрачной тьмы, которая начиналась там, где заканчивалась вода, а тьма исчезала и где располагался со своим скарбом очередной рыбак; из-за движения волн от проплывшего мимо корабля, из-за небольшого ветра, обдувавшего лицо, из-за отблесков тысяч теней, наполненных огнями. Она любила эти рыбалки за движение, в которое волны, кажется готовые захватить вас и унести, приводили все окружающее их пространство; короче говоря, она любила эти ночные рыбалки за объемные вариации коротких напевов и музыкальных фраз, сложенных исключительно из отблесков, сияния и колебаний света в воде, отчего казалось, что вы стоите во дворце с красочными, блестящими и сверкающими полами.
До замужества и даже в годы раннего детства она часто отправлялась на ночную рыбалку с отцом, который в доме своим единомышленником и другом признавал только Тевфик-бея да свою дочь. Когда она рассказала об этих ночах Мюмтазу, наш герой не упустил возможности, чтобы сделать историю, в которой для него все складывалось так удачно, еще счастливее. А Тевфик-бей был давно готов. Ему уже надоел Кандилли, сестра и даже Фатьма. «Сентябрь я проведу в Канлыдже…» — ворчал он. Так что Нуран чувствовала себя спокойнее от того, что с ними будет их дядя.
Тевфик-бей, едва приехал из особняка в Кандилли в Канлыджу, под предлогом трудности походов по резкому спуску Кандилли после полуночи, а на самом деле лишь для того, чтобы предоставить это неутомительное занятие Нуран, сразу же превратился в Тевфик-бея двадцатилетней давности. Он настолько изменился, что смотрел на окна старых прибрежных вилл, мимо которых они проходили, с таким видом, словно бы говорил: «Интересно, мои старые любимые друзья так же помолодели, как и я?» Ведь двадцать лет назад Тевфик-бей подолгу не выходил из моды, совсем как уютные босфорские местечки Бебеккойю и Гёксу. Когда под вечер или среди ночи из лодки доносился его голос, то окна старых прибрежных ялы безмолвно отворялись, разноцветные пугливые тени высовывались в пустоту над водой, из глубины комнат раздавались леденящие душу вздохи, полные любовной тоски, а в воду из дрожащих пальцев, поправленных причесок и платьев падали цветы. Говорили, что каждая доносившаяся из окон песня была своего рода зашифрованным любовным посланием, ясным паролем между Тевфик-беем и этими женщинами, открывавшими окна и поправлявшими свои прически как раз в тот час, когда мимо должна была проплыть лодка, и женщины при этом становились настолько нерадивы, что роняли цветок, который держали в руках или который был прикреплен к одежде, прямо в эту лодку или рядом с ней, или теряли сознание от музыки, а на следующий день одна из них непременно либо шла к портнихе, либо вдруг чувствовала необходимость увидеть старинную подругу, кормилицу или бывшую служанку, либо же какая-то из садовых калиток ялы в одну из последующих ночей оставалась открытой рукой верной служанки или компаньонки, ожидавшей у ограды.
Мюмтаз обожал старого гуляку, который в годы, когда сам он, Мюмтаз, родился, пять раз в день объявлял о своей любви ко всем женщинам квартала так, словно это объявление было неотъемлемой частью спасительного для всего квартала приглашения к молитве с минарета квартальной мечети. Тевфик-бей был эпикурейцем, но при этом истинным эфенди, так что, вытирая свои побелевшие усы тыльной стороной руки, почти не пытался скрывать сдержанную радость в глазах.
Любовь пожилого человека к ночной рыбалке на Босфоре помогла Мюмтазу с Нуран понять место любви в человеческой жизни. Тевфик-бей с первых дней взял Мюмтаза под свою опеку и таким образом смягчил враждебную атмосферу в доме, которую создавала ревность Фатьмы, нашедшей самый подходящий момент для демонстрации своих сдержанных чувств к Яшару.
В особняке в Кандилли Мюмтаза по-дружески встретила и мать Нуран, но Тевфик-бей прекрасно понимал, какова доля истинного дружеского чувства в этом приеме. Даже тогда, когда пожилая женщина не желала ничьих визитов, ей было трудно устоять перед радостью брата и приходилось подчиниться ему.
Мюмтаза удивляло то, что этот престарелый кутила сразу принял их любовь всерьез. Судя по прежней разгульной жизни Тевфик-бея, едва ли ему могла понравиться такая страсть. Поэтому вначале Мюмтаз решил, что под маской доброго расположения Тевфик-бей либо насмехается над ним, над его неопытностью, либо принимает его всерьез только из уважения к чувствам племянницы, которую он очень любил. Впоследствии, по мере того, как Тевфик-бей постепенно входил в его жизнь, Мюмтаз понял, что под маской разгульной, расточительной, а иногда жестокой личности скрывается странно-грустный человек. Однажды дядя Нуран между прочим сказал Мюмтазу, что большинство всем известных гуляк, которым завидуют, жалея, что сами упустили возможность развлечься, пока были заняты различными жизненными расчетами, переживают крах иллюзий из-за того, что они не имели возможности любить по-настоящему одну-единственную женщину или упустили такую возможность; и они пытаются восполнить удовольствие, настичь идеал, который они искали, многочисленными безвкусными повторами одного и того же опыта; короче говоря, есть люди, которые живут с единственной любовью, подобно Мюмтазу, и им следует завидовать.
Тевфик-бей считал, что полюбить другого человека невозможно, пока не познакомятся тела. Вина авторов всех романов заключается в том, что они всегда завершают свои истории именно в том месте, где история должна начинаться. Ведь настоящая любовь — именно та, которая опирается на физический опыт и с ним продолжается. Поэтому те, кто познал первый серьезный физический опыт по предательской случайности, будут продолжать свои грустные поиски до конца своих дней, если случайно не встретятся со своей половинкой.
Мюмтаз был доволен, что в рассуждениях Тевфик-бея нашел реализацию другой разновидности своих мыслей по поводу любви. Хотя дядя Нуран в отличие от Мюмтаза не искал во всем процессе никаких метафизических оттенков, а видел лишь голую реальность.
Все это напоминало некую ситуацию повторного рождения человека в теле черепахи, но при этом бывшая человеческая душа со всеми ее привычками и жизненными потребностями продолжала жить в теле животного, и это существо помнило бы о ней и скрывало бы ее. Подобно тому как существуют некоторые люди, которые умеют соединить с истинным идеалом в общественной и политической жизни пошлый личный реализм, вращающийся вокруг всего дешевого и порочного, есть такие и в любви, которые стучатся в каждую дверь и которые связывают истинный идеал с бесконечностью его поиска.
