Глеб двинулся дальше. Весеннее солнце припекало, пот заливал ему глаза, рой комаров гудел у лица, но напряжение не позволяло Глебу замечать этого.
Все глубже и глубже в лес, зигзагами обходя опасные места, где мужики валили деревья, выжидая и прячась, бегом и ползком, пробрался Глеб через опасную зону и опять вышел к болоту.
Подобрав палку попрочнее, Глеб зашагал дальше.
Пока он шел, небо затянулось мороками. Начал накрапывать дождь, и Глеб обрадовался этому дождю, как другие радуются теплу и солнцу.
Если верить Хомычу, атаман загоняет лесную нечисть в ловушки с помощью своры псов. Дождь уничтожит запах следов и оставит собак ни с чем.
Дождевые капли монотонно барабанили Глеба по плечам и голове. Белые полосы болотных испарений заставили его вспомнить слова из «Собаки Баскервилей»:
«Доктор Ватсон, если вам дороги жизнь и рассудок, не гуляйте один по болотам, когда наступает мрак и властвуют злые силы!»
Глеб невольно поежился. Ему вдруг почудилось, что сзади вот-вот раздастся топот страшных лап и огненная пасть дьявольской собаки вынырнет из призрачного полумрака. Глеб невольно оглянулся. Никакой собаки он, разумеется, не увидел, но на душе от этого не стало легче.
И вдруг дождь прекратился. Тучи на небе разошлись, и сумерки развеялись. Засветило солнце, и высокая зеленая трава болота заискрилась в его лучах сонмами разноцветных капель. Поверхность болота быстро нагрелась, и белая дымка испарений накрыла его.
Ноги Глеба увязали чуть ли не по колено. Когда Глеб их вытаскивал, болото чавкало, как прожорливый голодный зверь. Пот градом катился по лицу Глеба. Куртка его промокла, и мышцы начинали тупо ныть от усталости.
Вскоре появились кочки, и идти стало чуть легче. Кочки хоть и пружинили под ногами, но все-таки давали какую-то опору.
Глеб прошел уже больше половины болота, когда цвет и характер почвы стал меняться. Тут и там заблестели небольшие участки воды, окруженные желтыми болотными цветами, и зеленый ковер под ногами Глеба стал колебаться. На душе у Глеба стало еще тревожнее и мрачнее: болото превращалось в трясину.
Глеб старательно нащупывал палкой твердые места с более темным цветом травы. Передвигался он медленно и осторожно, не понаслышке зная о коварстве трясины.
Вдруг его правая нога, прорвав верхнюю растительную пленку болота, разом погрузилась в трясину выше колена. Глеб покачнулся, попытался выдернуть ногу из трясины, и тут другая его нога стала погружаться в глубину.
Словно чьи-то невидимые, мягкие руки схватили Глеба за щиколотки. Непостижимая зловещая сила потянула его вглубь медленно и неумолимо.
По спине Глеба пробежала ледяная волна ужаса. Звать на помощь бесполезно. Выбраться – практически невозможно.
«Вот она – смерть!» – пронеслось в голове у Глеба. Он на мгновение представил себе, что помрет здесь, в безвестном болоте, посреди мрачного леса, вдали от родных лиц, один, совсем один… Представил и едва не заплакал от обиды.
Нет! Только не так!
Не успела правая нога Глеба погрузиться в болото до средины бедра, как он рванулся вперед, распластал руки и лег грудью и животом на поверхность болота.
Струйки ледяной воды потекли Глебу за воротник охотничьей куртки, наполнили рукава. Глеб сцепил зубы и заставил себя действовать спокойно и грамотно.
Распределив вес тела на бо?льшую поверхность, он тем самым облегчил давление на ноги и через несколько секунд с облегчением почувствовал, что невидимая зловещая сила перестала тянуть его вниз.
Однако до спасения было еще далеко. Неизвестно, сможет ли ковер из корней растений удержать давление тела Глеба, когда он начнет вытаскивать ноги? Если эта зыбкая пелена прорвется – спасения уже не будет.
Глеб снова заставил себя успокоиться. Он знал, что чем резче и судорожнее будет двигаться, тем ближе будет гибель и меньше надежд на спасение. И он зашевелился, медленно и осторожно, прислушиваясь к болоту и к себе, анализируя каждый трепет, каждое колебание спасительной пленки, отделявшей его от прожорливой болотной массы.
6
Ходок Воропай остановился и глянул на небольшой темный предмет, запутавшийся в траве.
– Чего там? – спросил его атаман Самоха.
– Огневая пика, – ответил Воропай. – Видать, Первоход потерял ее, когда через болото пробирался.
Самоха вгляделся в предмет и спросил:
– Сможешь достать?
Воропай покачал головой:
– Нет. Там трясина. Никак не подобраться.
– А как же Первоход пробрался?
– Да никак. Здесь лишь одна твердая тропка – та, на которой мы стоим. Видно, не знал о ней Первоход.
Самоха недоверчиво прищурился:
– Но ведь он пробрался?
– Нет, атаман, – ответил Воропай.
– Где ж он тогда?
– Утоп. – Воропай сунул кинжал в ножны и сказал: – Нужно возвращаться, атаман. Мы свое дело сделали.
Самоха обдумал его слова и покачал головой:
– Нет. Мы пойдем дальше.
На лице Воропая отразилось удивление.
– Первохода больше нет, – убежденно сказал он. – Его затянула трясина. Там, где он шел, не пройдет ни один человек.
– Вот когда увижу его труп, тогда и поверну, – сухо проговорил атаман. – Эй, вы! – обратился он к разбойникам, рассевшимся на траве. – Передохнули – и будет. Пора идти дальше.
Разбойники переглянулись. Все они слышали, что сказал Воропай, а потому не спешили вставать.
Самоха понял, что перегнул палку, и поспешно сменил тон.
– Нужно идти, ребятушки, – мягко проговорил он. – Знаю, что устали. Знаю, что хотите жрать. Но коли труп Первохода князю пред очи не представлю, он не только с меня – со всех нас шкуры сдерет!
– Еще кто с кого сдерет, – пробасил кто-то из разбойников.
Лицо Самохи похолодело.
– Кто это сказал? – тихо спросил он.
– Ну я, – отозвался огромный рыжебородый богатырь по прозвищу Охрип.
Зрачки атамана сузились.
– Ты чем-то недоволен, Охрип? – поинтересовался он.
– Недоволен, – ответил тот басом. – На кой ляд нам сдался этот ходок? Если он нужен Егре, то пусть Егра сам его и ловит. Не затем я сбежал из княжьей темницы, чтобы плясать под княжью дудку.
Несколько секунд Самоха в упор смотрел на богатыря, а затем вдруг смягчился и примирительно проговорил:
– Охрип, брат мой, я тоже не рад шататься по этим зловонным болотам. И мне тоже обрыдло, что нами командует князь. Но мы еще недостаточно сильны, чтобы выступить против Егры. Дай время, и мы вышибем его из Хлыни. Я сам сяду на его трон, а тебя сделаю воеводой. Веришь мне?
