И Громол стал рассказывать. По мере рассказа лицо Глеба вытягивалось все сильнее. Когда охотник закончил, Глеб тихо проговорил:
– Странные вещи ты мне рассказал, Громол. Чего же ты хочешь от меня?
– Я не могу действовать в вашем мире, Глеб. Не могу, ибо принадлежу иному.
– Да-да, я помню, – кивнул Глеб. – Туннель света, голоса умерших родных, и все такое… Ты – призрак. Дух. А то, что я с тобой разговариваю, свидетельствует лишь о том, что я свихнулся или допился до «белочки». Одного не понимаю, что я-то могу сделать?
Громол сунул левую руку в широкий карман охотничьей куртки и сказал:
– Я хочу тебе кое-что дать. Но будь с этой вещью осторожнее. Она способна погубить тебя.
– В ваших диких краях человека способна погубить любая вещь, – мрачно изрек Глеб, глядя на карман охотника. – Доставай уже, не томи.
– Хорошо. – Охотник Громол чуть прищурил серые, спокойные глаза и вынул руку из кармана.
Глеб уставился на его руку и спросил:
– И что там такое?
– То, что убьет многих, – мрачно ответил Громол и вдруг выхватил из ножен кинжал и с размаху взрезал Глебу бедро.
– Черт! – вскрикнул Глеб, отшатнувшись. – Ты что, рехнулся?! Что это значит?!
Охотник отложил кинжал и быстро сжал пальцами края свежей раны.
– Ты должен кое-что сделать, Первоход, – сказал он, глядя Глебу в глаза. Затем поднес к его лицу левую ладонь. На ладони лежал маленький серый предмет размером чуть меньше горошины.
– Что это за дрянь? – морщась от боли, спросил Глеб.
Громол улыбнулся и спокойно проговорил:
– Это наше спасение. Или – наша гибель.
3
Порочный град жил своей развеселой жизнью. Отстроенный близ границы Гиблого места, был он настоящей отдушиной для купцов, богатых землепашцев да богатых мастеровых, которые стекались сюда со всего княжества, чтобы забыть о ярме княжьих законов и тяготах ежедневной жизни.
Княжьи указы в Порочном граде не действовали. В обмен на такую вольность отцы-основатели Порочного града платили князю богатую дань, отдавая ему едва ли не четвертую часть всего дохода. А доход был немалый.
Два купца, сидевшие в главном кружале, воздух которого был пропитан винными, квасными и водочными парами, прибыли в Порочный град издалека.
Один из них, прокопченый и широколицый, как степняк, по прозвищу Чернява, бывал тут и раньше. А второй – белобрысый Мелидух – попал в Порочный град впервые. Попивая водку, Мелидух то и дело таращился по сторонам водянистыми глазами и покачивал головой, удивляясь тому, что видел вокруг. А посмотреть было на что.
На одном из деревянных помостов танцевала, вихляя полными бедрами, полуголая баба с тремя грудями. Мелидух уже слыхал, что уродов привозят сюда из Кишень-града, в котором обитают лишь призраки да нелюди. Но сам видел уродку-нелюдя впервые.
– Слышь-ка, Чернява, – тихо заговорил Мелидух, – а что, тут и впрямь можно побаловать с девкой-нелюдью?
Опытный Чернява лукаво прищурился.
– Отчего ж нельзя – можно. Тут для этого дела комнатки особые есть.
– И как? – спросил, краснея, Мелидух. – Случалось тебе с нелюдью… того?
Чернява покачал головой:
– Нет, друг. Боюсь я их. Они только с виду как простые бабы. А стянешь с них рубахи – то три титьки, то четыре руки. А то девка как девка, но раскроет пасть, а там – гадючий язык! – Чернява вздохнул: – Не по мне такое баловство, друг. А ты, коли хошь, попробуй.
Белобрысый Мелидух смущенно заерзал на скамье.
– Хорошая вещь водка, – сменил он тему разговора. – Отчего это, интересно, у нас в княжестве ее не продают?
– Бава Прибыток никому ее секрет не сказывает. Чтобы только тут пить можно было.
– Бава тут всему хозяин?
Чернява кивнул:
– Угу. Он и другой торговый человек – Крысун. Самые богатые купцы в нашем княжестве.
Мелидух увидел, что к деревянной стойке кружала подошел парень и уселся на скамью. Вид у него был странный. Вместо кафтана – меховая куртка. Вместо яловых сапог – ичиги. На широком кожаном поясе – меч, кинжал и сумка с торчащей из нее деревяшкой. Волосы длинные, борода – короткая, обстриженная, а взгляд – тяжелый и недобрый.
– Это кто ж такой будет? – спросил Мелидух у Чернявы.
Тот глянул на парня и прищурил черные хазарские глаза.
– А ты не знаешь?
Мелидух покачал белобрысой головой:
– Нет.
– Сразу видать, что ты тут впервой. Это Глеб-Первоход. Пять лет назад он пришел в Хлынь неведомо откуда. Князь полонил его и бросил в подземелье. А потом дочка князя захворала, и ей понадобилась пробуди-трава из Гиблого места. Князь отправил туда Глеба. Вот с тех пор его и кличут Первоходом. Оттого, что он первый прошел все Гиблое место.
Мелидух взглянул на парня с еще бо?льшим интересом. Поглазел-поглазел, а потом снова поглядел на Черняву и спросил:
– Я слыхал, нынче в Гиблое место многие ходют?
– Точно, – кивнул Чернява. – Но не сами, а с ходоками.
– А ходоки – это кто?
– Те, которые людей в Гиблое место водят.
– А зачем водят-то?
– Известно зачем – за кудесными вещами. Сказывают, тыщу лет назад с неба на землю упал бог. Теперь там Гиблое место, а на нем – множество кудесных вещей. Пойдешь туда без ходока – назад не воротишься. Да и с ходоком сгинуть можешь.
Мелидух обдумал слова Чернявы и предположил:
– Я чай, ходоки-то золото лопатой гребут?
– За то, что людей в Гиблое место водят? – Чернява пожал плечами. – Да не шибко. Они больше на нечисти зарабатывают.
– Это как?
– Да так. Ловят в Гиблом месте нечисть – оборотней, упырей, нелюдей – да в Порочный град привозят. Продают Баве Прибытку и Крысуну, а доход – себе в карман.
– Состоятельные, стало быть, люди, – решил Мелидух. – А этот Глеб-Первоход – он небось самый богатый из них?
– Не знаю. Меня самого в Гиблое место никаким калачом не затащили бы. Да и Первоход уже с полгода людей в Гиблое место не водит. Поговаривают, живет на выселках и землю возделывает.
– Видать, не принесло ему Гиблое место богатства?
– Видать, так.
Купцы поухмылялись. Тем временем на один из деревянных помостов опустилась железная клетка. Народец вокруг пришел в возбуждение, мужики заревели, заорали, загоготали и затопали ногами.
Где-то что-то громыхнуло, и на помост выскочил зверь. Это было настоящее чудище, ростом больше самой большой собаки, а заместо собачьей морды у него было черное человечье лицо.
