– Еще не поздно все изменить, – с надеждой в голосе произнес он.
Диона покачала головой:
– Нет, Глеб, уже поздно. Ты был мне люб. Раньше. А теперь я ненавижу тебя. Этого не видно, но это так. Пожалуйста, больше не подходи ко мне, если не хочешь, чтобы я тебя погубила.
Глеб нахмурился и шагнул к Дионе.
– Я не…
– Стой! – Диона вскинула руки.
Глеб почувствовал, что его ноги отрываются от земли. Вдруг страшная неведомая сила стремительно понесла его прочь от Дионы. Глеб пролетел по воздуху пять саженей и шлепнулся в холодную воду реки.
Диона засмеялась.
– Черт! – в сердцах проговорил Глеб, стоя по пояс в воде и морщась от ледяной влаги, просочившейся сквозь одежду.
– В следующий раз будет хуже, – предупредила Диона, усмехаясь. – Будь здоров, ходок!
Она повернулась и зашагала по вьющейся тропке.
– Диона! – окликнул девушку Глеб. – Диона, подожди!
Но она не обернулась.
Немного постояв, Глеб вздохнул и, увязая ичигами в илистом дне, побрел к берегу. Однако не успел он пройти и нескольких шагов, как прибрежные кусты шелохнулись и из кустов что-то вылетело.
Глеб успел отклониться в сторону, и здоровенный камень, просвистев у него над головой, бухнулся в воду. Из-за кустов вышли две темные, рослые фигуры. В руках у одного из верзил ходок увидел длинную жердину.
Выхватив из ножен меч, Глеб пошел на врагов. Однако вода сковывала его движения, и когда второй камень, выпущенный из пращи, полетел в Глеба, он не успел уклониться. Камень ударил Первохода в грудь и отшвырнул его в воду.
Окунувшись в холодную воду с головой, Глеб снова поднялся на ноги, но в это время звонко щелкнула тетива лука, и костяной наконечник стрелы вонзился Глебу в грудь. Он снова упал. В грудь ему уперся конец толстой жердины и придавил его ко дну.
«Диона!» – хотел крикнуть Глеб, но поперхнулся водой. А в следующее мгновение вода вошла ему в легкие, пронзив грудь острой, невыносимой болью.
«Конец!» – с ужасом подумал Глеб, и сознание его померкло.
3
Глеб открыл глаза. Первое, что он почувствовал, это запах подгнивших речных трав и водорослей. Когда глаза привыкли к полумраку, он разглядел, что лежит на полу большой каменной пещеры. В расщелины стен, подобно факелам, были воткнуты большие гнилушки, светившиеся голубоватым призрачным светом.
Глеб повернул голову направо и увидел, что рядом кто-то сидит.
Существо походило на молодую женщину, но черты лица казались чуть грубее, а кожа имела странный синеватый оттенок. Спутанные волосы существа были больше похожи на зеленовато-бурые водоросли, чем на волосы человека.
– Русавка! – хрипло выговорил Глеб.
Существо склонило голову набок и уставилось на Глеба чуть выпуклыми темно-синими глазами.
Синеватую кожу русавки покрывали редкие серебристые чешуйки. Опустив взгляд чуть ниже, Глеб увидел нагую грудь с небольшими темно-синими сосками.
С груди речной девы Глеб перевел взгляд на свою грудь. Слева, рядом с ключицей, он заметил свежий шрам, обмазанный какой-то тинистой грязью. Видимо, сюда попала стрела.
Однако боли Глеб не чувствовал. По-видимому, стрела вошла под углом, и рана оказалась неглубокой, а грязь, которой обмазала рану русавка, обладала обезболивающим свойством.
– Значит, ты меня спасла? – проговорил Глеб хриплым голосом. – Отлично. Спасибо тебе большое. А теперь мне пора идти.
Глеб хотел встать, но с удивлением обнаружил, что не может пошевелиться. Тело его было опутано речными травами, и держали они крепче любых веревок.
И еще один неприятный сюрприз ждал Глеба – он с испугом и смущением обнаружил, что лежит на ворохе мокрой травы абсолютно голым.
Речная дева склонила свое синеватое лицо над лицом Глеба и вытянула губы, словно хотела поцеловать Глеба, но он отвернулся и с отвращением проговорил:
– Прости, красавица. Я люблю рыбу, но только в жареном виде.
Речная дева нахмурилась и что-то быстро и сердито проговорила. Глеб поежился.
– Неудачная шутка, извини, – смиренно произнес он. – Ты просто не в моем вкусе.
Русавка снова склонилась над Глебом. На этот раз Глеб не успел отвернуться, и ее холодные губы коснулись губ Глеба. Орлов зажмурил глаза и задержал дыхание. Ощущение было такое, будто он целуется с куском рыбного филе, который только что достали из холодильника.
Почувствовав холодный и скользкий язык русавки у себя во рту, Глеб мотнул головой и отплюнулся.
– Ну все. Хватит! – яростно выкрикнул он.
Речная дева чуть отпрянула, склонила голову набок и вдруг прощебетала:
– Ну все. Хватит.
Глеб удивленно вскинул брови:
– Ты понимаешь русский язык?
– Понимаешь. Русский язык.
– Вот оно что… – Глеб уныло усмехнулся. – Ты просто повторяешь за мной.
Русавка тоже усмехнулась.
– Неудачная шутка, – проворковала она. – Я люблю рыбу.
– Я тоже, – выдохнул Глеб. – При других условиях я пригласил бы тебя в японский ресторан, но сейчас…
Русавка опустила руки на грудь Глеба. Ее холодные пальцы принялись грубо ощупывать его тело.
– Эй! Что ты делаешь? – испуганно спросил Глеб.
Пальцы русавки ощупали его живот и скользнули ниже. Глеб вздрогнул.
– Что ты задумала? – севшим от испуга голосом спросил он.
Русавка принялась с интересом изучать физиологическое строение Глеба. Он побледнел и напрягся.
– Милая… – Глеб облизнул подрагивающие губы. – У нас с тобой ничего не получится. Поверь мне на слово.
Русавка продолжала шарить руками, и Глеб сцепил зубы. Холодные пальцы речной девы бесцеремонно и тщательно ощупывали его плоть. Никогда еще Глеб не чувствовал себя таким беззащитным.
– Хоть бы водки налила, – с горечью проговорил он. – Хотя я все равно столько не выпью.
Русавка закончила осмотр и быстро взгромоздилась на Глеба. Ходок задрожал от холода, испуга и стыда. Скосив глаза вниз, он увидел два стройных бедра и щиколотки, которые заканчивались странными вытянутыми ступнями, похожими на резиновые ласты.
– О боже! – выдохнул Глеб с досадой и отчаянием. – Слушай, ну зачем я тебе нужен, а? У тебя же наверняка есть приятели. Такие же красивые, как ты. И потом, я для тебя слишком горячий. У тебя будут ожоги!
Русавка заерзала на Глебе, и он тихо застонал. Сделать ничего было нельзя. Он связан по рукам и ногам – не то что сопротивляться, шевельнуться невозможно!
Глеб глубоко вздохнул, закрыл глаза и приготовился к насилию. Но вдруг раздался звонкий шлепок, потом вскрик, и русавка соскользнула с Глеба. Рядом кто-то громко завизжал.
