Вакар улыбнулся, и Глеб увидел, что зубы его, прежде белые и крепкие, стали шаткими и гнилыми.
– Пять лет назад ты дал мне свое ружье, чтобы я сделал еще одно, – заговорил он взволнованным голосом. – Я сказал тебе, что у меня ничего не вышло. Но я обманул тебя.
– Обманул?
– Да. Я думал, ты заберешь у меня мои ольстры, поэтому надежно спрятал их.
Несколько мгновений Глеб стоял молча, с ошеломленным взглядом и вытянувшимся лицом.
– Значит… у тебя есть ольстры? Но где же они теперь? И сколько их?
По морщинистым губам Вакара скользнула улыбка.
– Целый год я потратил на то, чтобы воссоздать твой гремящий посох. И ты думаешь, я сделал всего один? – Старик приосанился и на мгновение снова стал похож на прежнего Вакара, кузнеца-вещуна, кующего лучшее оружие в русских землях. – Их десять, Глеб, – гордо сообщил он. – И они лучше той ольстры, что осталась у тебя.
– Лучше?
Вакар прищурил морщинистые веки.
– Я не просто кузнец, Глеб. Я вещун. Когда я заговариваю оружие против нечисти и иноземных врагов, моими устами говорит сам Перун.
– Значит, ты заговорил свои ольстры?
– Десятью заговорами. И окропил десятью священными настоями.
Глеб смотрел на кузнеца недоверчиво.
– И за эти пять лет ты ни разу ими не пользовался?
Вакар покачал головой:
– Нет.
– И даже никому не продал?
– Продал? – Вакар усмехнулся. – Кому? Кто посмеет взять в руки столь страшное оружие? Трусливые купцы? Или тупые ратники Егры?.. – Он вновь качнул головой. – Нет, Глеб, я не продал их. Мои ольстры совершенны. В твоей ольстре умещается пять патронов, а в моих – десять. У твоей ольстры обрезан ствол, и поэтому пули не летят далеко. А стволы моих ольстр я удлинил на два вершка. Пули летят далеко и попадают точно в цель. И еще – мои магазины не надо заряжать. Достаточно снять один и поставить на его место другой.
Глеб смотрел на кузнеца недоверчиво.
– Ты меня удивляешь, – сказал он. – Уверен ли ты, что твои ольстры вообще стреляют?
– Я опробовал их. Все до единой.
Глеб нахмурился.
– Где же ты их спрятал, Вакар?
Кузнец хрипло вздохнул и сплюнул на пол сгусток крови. Затем поднял на Глеба усталые глаза и сказал:
– Они у меня в кузнице. Помнишь подпол под верстаком?
– Помню.
– Они там. Нелюди не догадались обшарить пол. – Вакар зашелся гортанным, каркающим кашлем. Откашлявшись, он посмотрел на Глеба и хрипло проговорил: – Душа вытекает из меня, Первоход. Когда выйдет вся, я больше не буду человеком.
Он поднял руку и стянул с головы колпак. К горлу Глеба подкатила тошнота. Череп старика под колпаком облез и стал мягким и прозрачным, как желе. Под ним ясно просматривался мозг.
– Я превращаюсь в нелюдя, Глеб, – хрипло прошептал Вакар. – Они сотворили это со мной.
– Как это случилось? – угрюмо спросил Глеб.
– Они водили меня в свое Святилище.
– В Нуаран?
Вакар кивнул:
– Да. Там со мной что-то сделали… Сонный гриб усыпил меня, и я ничего не помню… Когда я проснулся, я уже стал таким.
Глеб поправил на поясе меч и сказал:
– Мне нужно идти, кузнец. Впереди много дел, но когда я закончу с ними, я вернусь за тобой.
– Ты ничем не сможешь мне помочь, – сокрушенно проговорил Вакар. – Скоро я стану одним из них. И тогда я, пожалуй, сам вцеплюсь тебе зубами в глотку.
– Я вернусь, – повторил Глеб. – Держись до последнего. А когда поймешь, что все… Ты знаешь, что делать.
Глеб повернулся и вышел из избы.
5
Земля под ногами была мягкая, болотистая, и Глеб тревожно и чутко прислушивался к каждому колебанию почвы. Наконец болото кончилось, и Глеб снова ступил на зеленую лесную траву.
Погруженный в размышления о Вакаре и его предсказаниях, Глеб не заметил, как наступил ногой в ловушку. Что-то громко щелкнуло, и ногу Глеба сжали железные челюсти капкана.
Глеб сжал зубы, чтобы не вскрикнуть от боли и не привлечь к себе внимания тех, кто поставил капкан. Но эти предосторожности были уже бесполезны. Из-за деревьев вышли трое нелюдей. Это были дозорные Бычеголова – рослые, мускулистые, с уродливыми лицами, вооруженные мечами и палицами.
– Гляди-ка, кто попался, – насмешливо произнес один. – Это же Первоход. А я-то думал, его ни в какую ловушку не поймаешь.
– И на старуху бывает проруха, – подвякнул другой.
А третий окликнул:
– Эй, ходок! Не жмет тебе наш сапожок?
Нелюди засмеялись.
– Идиоты, – хрипло и зло выдохнул Глеб. – Я же теперь на вашей стороне.
– Ворон сказал, что ты пытался убить его, – возразил один из нелюдей.
– Почему же тогда не убил? – едко поинтересовался Глеб.
– Он выбил у тебя из рук меч и швырнул тебя в воду.
– Ворон? Меня? – Глеб усмехнулся. – Кишка тонка у вашего Ворона. Только и может, что каркать. – Он вытер потный лоб и, едва сдерживаясь от стона, рявкнул на нелюдей: – Ну?! Вы так и будете лупать глазами, олухи?!
Нелюди переглянулись и послушно направились к Глебу.
В стане Бычеголова все было по-прежнему. Нелюди уже проснулись и сидели у костров с кусками вяленого мяса и проваренными съедобными кореньями в руках.
Дозорные подвели Глеба к шатру Бычеголова. Наступая на раненую ногу, Глеб поморщивался от боли, но он уже знал, что рана несерьезная. Капкан, в который он попался, был «мягкий». На тот случай, если в него попадется кто-то из своих, а «своих» у Бычеголова теперь было пол-леса.
Глеба втолкнули в шатер, и он увидел Бычеголова, лежащего на ворохе травы, а рядом с ним – Ворона и Шакала. Завидев Глеба, Ворон изумленно поднял брови и процедил сквозь зубы:
– Тебя не так просто убить, ходок. Измар, Ласка, бросьте его в яму! Я займусь им позже!
Нелюди взяли Глеба за плечи, но он оттолкнул их и хмуро спросил:
– Что с Бычеголовом?
– Упал на саморослые колья, – ответил Шакал. – Теперь кончается.
Ворон метнул на него недовольный взгляд, и Шакал стушевался.
– Так позовите ваших жрецов, – сказал Глеб. – Пусть кликнут на помощь думранов или дроянов!
– Звали, – удрученно вздохнув, ответил Шакал. – Белнон сказал, что уже ничего нельзя сделать.
Глеб шагнул к Бычеголову. Нелюди схватили его за руки, но Ворон качнул головой, и они снова отпустили его. Глеб взглянул на голую, поросшую редкими рыжеватыми волосами грудь Бычеголова, сдвинул брови и пробормотал:
