Бава недоуменно сдвинул брови. Потом усмехнулся.
– Никогда не мог понять твои шутки, ходок. Ладно. Наслаждайся вечеринкой.
Хозяин кружала дал знак охоронцам, повернулся и зашагал обратно через зал. Охоронцы, как хорошо вымуштрованные псы, побежали за ним, свирепо и подозрительно оглядывая публику.
Глеб отхлебнул пива, поставил кружку на деревянную стойку, сгреб из тарелки горстку соленых сухариков и забросил их в рот.
После последнего похода в Гиблое место он уехал подальше от Порочного града и полгода жил анахоретом, постреливая в лесах дичь, попивая водку и приводя нервы в порядок.
Из последнего похода в Гиблое место Глеб вернулся без своего заказчика. Ученый муж Тимофей Лагин, прибывший не то из Моравии, не то из Болгарии, сгинул в чащобе. Мечтал Лагин научиться делать золото из железа. И где он теперь – одному лешему известно.
Глеб поднял кружку и выпил глоток пива за Лагина.
Пожевывая соленый сухарик, он вновь вспомнил про последний поход. Колдун Осьмий, которого Глеб разыскал в Гиблом месте, обещал Глебу вернуть его домой, в родной двадцать первый век. Но вместо этого погрузил в сон, столь реальный, что Глеб не сразу сообразил, что спит. Только помощь высших сил помогла Глебу проснуться и прикончить страшного колдуна.
Пусть теперь черти жарят его в аду!
Глеб поднял кружку и выпил глоток за это.
И снова Глеб вспомнил про алхимика Лагина. Совесть Первохода была неспокойна. Для опытного ходока нет ничего хуже, чем не вывести заказчика из Гиблого места. Хорошо хоть приблудших бродяг – мальчишку и старика – вывел целыми и невредимыми.
Глеб отпил глоток пива за их здоровье.
Думал, на душе станет спокойнее, но не помогло. В сердце снова засаднила тупая игла. Теперь он думал о Дионе. В последнем походе девушка-нелюдь здорово помогла им. А он, вместо благодарности, вернул ее сородичам, от которых она сама сбежала год назад.
Глеб сжал пятерней кувшин с прохладным пивом и угрюмо пробормотал:
– Мутантка должна жить с мутантами. Я поступил правильно.
Он снова наполнил пивом кружку. Выпил, поднял взгляд на целовальника и окликнул:
– Озар! Еще кувшин и закуску!
Бородатый верзила кивнул и нагнулся к погребку с ледником. Несмотря на мощные габариты, Озар был расторопен: не прошло и минуты, а перед Глебом уже стояла тарелка с вяленой рыбой и другая – с маринованным в уксусе луком.
Затем Озар достал с ледника кувшин с пивом.
– Как твой племяш? – поинтересовался Глеб. – Все еще хочет стать ходоком?
Озар покачал головой:
– Нет.
– Что так?
– Его переубедили.
– Кто?
– Нашлись добрые люди.
Озар взял мокрый оловянный стаканчик и принялся протирать его перекинутым через плечо полотенцем. Глеб посмотрел, как он протирает, и насмешливо спросил:
– Парень, наверно, расстроился?
– Ничего, – продолжая протирать стаканчик, ответил Озар. – Здоровее будет, да и проживет дольше.
– Это верно, – согласился Глеб. – Ходоки долго не живут. За тебя, здоровяк!
И Глеб приложился к кружке. Пиво приятной прохладной волной пробежало по пищеводу.
– Кузнец Вакар давно к вам не приезжал? – спросил он у Озара.
Тот на мгновение остановился, затем метнул на Глеба быстрый взгляд и тихо спросил:
– А ты ничего не знаешь?
– А что я должен знать?
– Нету больше кузнеца. Нелюдь вышла из леса, схватила Вакара и утащила его в гиблый город.
– Зачем это? – ошеломленно вскинул брови Глеб.
– Кто знает, – загадочно произнес Озар. Он помедлил и добавил: – Слыхал я еще, что сперва нелюди схватили дочку Вакара – Ольстру. Вакар дочку отбил, но себя не уберег.
– И что с Ольстрой? Она жива?
– Жива. Уехала к матери в село и родила там сына.
Лицо Глеба вытянулось от удивления.
– Как родила? От кого?
– Говорят, от нелюдя. Снасильничал ее подлый нелюдь, и девка понесла.
Глеб нахмурился. Поскреб пальцами небритую щеку. Озар отвернулся и продолжил с озабоченным видом протирать полотенцем оловянные стаканчики.
– И что же сельчане? – спросил Глеб. – Не пробовали побить Ольстру камнями или что-нибудь в этом роде?
– Камнями не били, – тихо отозвался Озар. – Девка сама себя наказала. Бросилась животом на вилы.
Глеб слегка побледнел.
– И что?
– Да ничего. Крови, слыхал, натекло полное ведро. А ей хоть бы хны. Будто сила ее какая оберегает.
Глеб потянулся за кувшином, но на полпути остановился и задумался. Затем глянул на Озара и спросил:
– И ты в это веришь? В то, что Ольстру обрюхатил нелюдь?
Озар вздохнул.
– Нынче такое смутное время, что уже и не знаешь, чему верить, а чему нет.
– Странно, однако, что Ольстру оставили в покое, – заметил Глеб.
– Да ничего в том странного нет, – возразил Озар. – У нас тронуть самогубца – великий грех. А Ольстра на вилы прыгнула. Стало быть, себя сгубить хотела.
Глеб помолчал.
– Что вообще нового в княжестве?
– В княжестве-то? – Озар глянул на Глеба исподлобья. – Неспокойно в княжестве, Первоход.
– Что так?
– Слыхал небось про ватагу атамана Самохи?
Глеб отрицательно покачал головой:
– Нет. А кто это?
– Самоха – бывший ратник поморского князя. При своем князе он ходил в большом чине. А потом дочку его совратил и в бега подался. И теперь вот орудует у нас. Сколотил шайку из отчаянных людишек и беглых полонцев… Да что полонцы – многие ходоки за ним пошли. Остяк Костолом, братья Барсуки, Воропай, Глызя… Да всех и не перечислишь.
По лицу Глеба пробежала тень.
– Никогда я Остяку и Барсукам не доверял, – угрюмо проговорил он. – Чем же их так привлек Самоха?
Озар хмыкнул.
– Известно чем. Лют, удал и предела не знает. А князь на его лихачества сквозь пальцы смотрит.
– Почему так?
– Считается, что Самоха со своими ребятками княжьи границы от ворога обороняет.
– Что ж ему князь Егра – из казны платит?
– Какое там. Самоха сам кому хошь приплатит. Разжирел на заказах-то.
– А заказы откуда?
– Откуда всегда. От Бавы Прибытка и Крысуна. Самоха со своими ватажниками за один раз столько оборотней и нелюдей ловит, сколько ты и твои друзья-ходоки за два месяца поймать не могли.
