Рута переложила корзинку в левую руку и напряглась. Мгновение – и зверь взмыл в воздух. Лицо Руты обдало горячим гнилостным дыханием, а красные глаза оборотня полыхнули в локте от ее лица.
Однако она ждала прыжка и успела к нему подготовиться. Ловко увернувшись, Рута схватила волка за косматый загривок и вскочила ему на спину.
– Заклинаю тебя мертвой кровью и ядовитыми клыками! – крикнула она. – Неси меня, лесная тварь, к моему повелителю!
Оборотень рыкнул и серой стрелой понесся через лес. Валежник хрустел под огромными лапами, ветки деревьев хлестали Руту по лицу, и холодный ветер обдувал свежие ссадины, но она ничего не чувствовала и думала лишь о том, чтобы не упасть, не слететь сухим листом с горбатой волчьей спины.
Пальцы девушки судорожно вцепились в густую шерсть чудовища. Подчиняясь заговору, оборотень несся через лес, не зная устали и сомнений. Бег его был так скор, что проносящиеся мимо деревья сливались в черную стену. Рута потеряла счет времени.
Долго ли, коротко ли бежал оборотень через Гиблую чащобу, но пришло ему время остановиться.
Посреди лужайки, освещенной зыбким светом луны, стоял высокий человек с длинными седыми волосами. Он поднял правую руку, и оборотень сперва умерил бег, а затем и вовсе остановился, едва не ткнувшись человеку носом в колени.
Несколько мгновений оборотень стоял, широко расставив ноги и хрипло дыша. Затем, отплевываясь, просипел:
– Тьфу ты, позорище… Девчонка оседлала…
– Поди прочь, пока я сам тебя не оседлал! – грозно проговорил Лагин.
Оборотень пугливо пригнул голову, повернулся, прыгнул в кусты и был таков.
Лагин обернулся к Руте и протянул руки ей навстречу. Она бросилась к Лагину, и он с улыбкой заключил ее в объятия.
– Ловко ты его! – весело сказал стригой.
– Пусть благодарит, что не убила, – с холодной усмешкой отозвалась Рута.
Лагин поцеловал девку в макушку и отодвинул ее от себя. Взглянул ей в глаза и нетерпеливо спросил:
– Ну? Принесла?
– Да!
Рута протянула Лагину корзинку. Вурдалак взял корзинку и на секунду задержал свои пальцы на пальцах Руты. Щеки девушки порозовели, и она преданно и влюбленно взглянула на своего повелителя.
Лагин откинул тряпицу и запустил пальцы в корзинку. Достал камень, поднес его к глазам. Понюхал, помял немного в пальцах, снова посмотрел и вдруг рявкнул:
– Это не он!
– Как же не он, когда он, – пролепетала, бледнея, Рута. – Я его с шеи князя срезала.
– Говорю тебе – это не Ореол, не камень Власти! Ты что же это – обманывать меня вздумала?
Лагин хотел схватить Руту за горло, но она увернулась и, отскочив к дереву, зашипела, как дикая кошка. Глаза Лагина распахнулись от изумления.
– Пасть на меня раскрываешь? На меня, своего хозяина? Ах ты…
Он молниеносно вскинул руку, схватил Руту за горло и поднял ее над землей. Рута вцепилась пальцами в его холодную руку, пытаясь оторвать ее от себя.
– Не обманывала я тебя… – прохрипела она. – Этот камень был у князя… Пощади…
Но Лагин уже не мог остановиться. Ярость захлестнула его. Глядя в затухающие глаза девки, он все крепче и крепче сжимал ее шею. Наконец в шее Руты хрустнуло, и вурдалак разжал пальцы.
Девка рухнула на землю.
Лагин отер руку о штаны и взглянул на мертвое девичье тело. Жаль было Руту. Ох, как жаль. Расторопная была девка. А уж какая смелая!..
Лагин вздохнул и с досадой сплюнул на землю. Теперь придется искать нового помощника.
6
Оборотень Гридя Беззубый усмехнулся и полной грудью вдохнул прохладный ночной воздух. Это только человеком он был Беззубый. А когда обращался в зверя, то зубы у Гриди вырастали отменные.
Отменные… А что толку, если даже девчонка может помыкать им, как хочет, нашептав незатейливый заговор? Гридя рыкнул и мотнул головой. Стыд-то какой… Он готов был завыть от обиды, и сдерживало его от воя только одно: он вознамерился отомстить.
Гридя поднял морду по ветру и осторожно понюхал воздух. Ага, вот и перемены. Страшный упырь ушел и унес с собой свой жуткий запах. Теперь девчонка осталась одна.
Гридя пригнул голову и побежал на запах. Ветер был ему помощником, и упыри наверняка ни о чем не догадаются.
Мысли с трудом шевелились в волчьей башке Гриди. Главные два чувства, которые руководили его поступками, были голод и тоска. Голод он давно научился терпеть, а вот тоску в сердце заглушить никак не удавалось.
Два месяца назад был дядька Гридя странствующим плотником. Бродил со своим деревянным кузовком по селам и городам. Одному сделает дверь, другому поправит покосившуюся верею, третьему починит телегу. Везде находилась работа для Гриди, жил он и ни о чем не тужил. Богачом не был, но и зубы на полку от голода класть не приходилось. Да и не было у него зубов-то – с тех пор, как вступился у кружала за дочку целовальника и вышел на бой сразу против трех пьяных возниц.
Возницы тогда здорово намяли ему бока. Поломали два пальца на левой руке и выбили почти все зубы. Пальцы вскоре поправились, а вот зубы новые не выросли.
Но не сильно-то переживал из-за них плотник Гридя. Коли давали сухарь – размачивал его, перед тем как съесть, в воде; коли перепадал кусок мяса – мелко-мелко строгал его ножиком.
А люди, видя такую его увечность, жалели Гридю и давали ему сверх платы то репку, то пучок укропа. В общем, жил себе Гридя Беззубый и не тужил, пока не стряслась с ним эта беда.
У людей, которым он чинил амбар, была дочка – безобидная тощая дурочка Либушка. Однажды ночью кто-то споймал Либушку на гумне и снасильничал ее так, как насильничают только овец да коз.
Утром Либушка обо всем рассказала родителям и показала им порванное в кровь заднее место.
Обвинили сельчане во всем пришлого Гридю. Дескать, это он забрался ночью на гумно, чтобы поживиться зерном, застал там дурочку и, не удержавшись, снасильничал ее неповадным образом.
Гридя пробовал объяснить, но не слушали его мужики и стали бить. Плотник терпел. Думал, отведут мужики душу и отпустят. Но когда двое бьющих его вымотались, на подмогу им прибежали еще пятеро, а за ними – их жены с вилами да топорами.
Женщин Гридя боялся больше всего. Мужик побьет-побьет да и успокоится. А коли за дело возьмутся бабы, то не угомонятся, покуда не забьют человека насмерть.
Вскочил тогда Гридя Беззубый на ноги и припустил, хромая, к лесу. Бабы с криками бросились за ним. Страх придал плотнику силы, и он долго бежал без устали. А когда за спиной остались три версты, рухнул под куст ракитника и затих.
Бабы досюда не добежали. Слава богам, бегали они не так шибко, как мужики.
