Гридя облегченно перевел дух и вдруг увидел, что в кустах он не один. В полусажени от него лежал на земле щуплый белобрысый паренек. Лежал на спине, уставившись глазами в небо, с жеваной травинкой во рту.
– Ты чего? – спросил его Гридя.
Парень покосился и ответил серьезно:
– Ничего. Лежу.
– А зачем лежишь?
– На небо любуюсь. Больно оно мне нравится.
Гридя посмотрел сквозь кусты на лес. Вокруг было пусто и тихо. Гридя облегченно вздохнул – стало быть, теперь уж не достанут. Он снова повернулся к парню и признался:
– А я, слышь, от баб сбежал.
Парень глянул на избитую физиономию Гриди и спросил:
– Это они тебя так разукрасили?
Гридя усмехнулся.
– Куда там – мужики! Коли бабы, так не убег бы. Затыкали бы вилами насмерть. А потом бы еще по земле за волосы тягали. Знаешь ведь, какие они.
– Да уж знаю, – сказал на это парень, отвернулся и снова уставился в небо. – Меня самого бабы сгубили.
– Как это? – не понял Гридя.
– Да вот так. Поймали ночью в хлеву и сгубили.
– В хлеву? – Гридя нахмурился. – Так ты вор, что ли?
– Был вор, – отозвался парень.
– А теперь?
– А теперь оборотень.
Гридя посмотрел на парня недоверчиво.
– Языком-то не чеши. Какой же ты оборотень?
– Оборотень, – просто сказал парень. – Клянусь Велесом и Чернобогом. Гляди, какой зуб.
Парень поднял пальцами верхнюю губу и показал Гриде острый, будто у пса, зуб, крепко приделанный к лиловой десне. Гридя сглотнул слюну и хрипло поинтересовался:
– И как ты теперь – оборотнем-то?
– Чего «как»? – не понял парень.
– Не страшно?
Парень покачал головой:
– Не. Это я человеком боялся. А как только обернулся, так бояться перестал. Теперь живу без страха.
– Ишь ты, – завистливо протянул Гридя. – А я, слышь, всего боюсь. Мужиков – что побьют. Баб – что осмеют да обидят. Даже детей малых бояться стал. Жестокие они, дети-то. А ты, значит, ничего теперь не боишься?
– Ничего, – подтвердил парень.
– Надо же. – Плотник покачал головой. – Вот бы и мне так.
Парень повернул голову, посмотрел на Гридю красноватыми, как после бессонной ночи, глазами и предложил:
– Так давай.
Гридя зябко передернул плечами.
– Да боязно как-то.
– А чего бояться-то? В село тебе теперь ходу нет. А слухи про тебя и до соседних сел долететь могут. Не простят ведь бабы. Поколят вилами и в овраг бросят.
Гридя снова забеспокоился.
– Так ведь не я девку снасильничал! – взволнованно воскликнул он. – За что меня колоть?
Парень усмехнулся.
– Тебя и спрашивать не станут, – сказал он. – Людям правда не нужна. Они кривдой живут. Вот поколят тебя и сразу успокоятся.
Гридя задумался. Парень говорил правду: к людям плотнику теперь ходу нет. Даже если он уйдет далеко. Не узнают сегодня – узнают завтра. А узнают – вмиг кончат.
– Слышь-ка, парень, – негромко окликнул Гридя. – А не больно это?
– Что? Превращаться?
Гридя кивнул:
– Да.
Парень покачал головой:
– Нет, не больно.
– Тогда давай, – сказал Гридя и протянул руку.
– Чего? – не понял парень.
– Обращай.
– А, ты про это. Что ж… как скажешь.
Он взял руку плотника, поднес ее к лицу и вдруг резко вцепился в нее зубами. Гридя закричал и отдернул руку. На запястье его темнел багровый рубец, и из него капала на траву кровь.
Гридя болезненно поморщился и спросил:
– И чего дальше?
– Теперь жди, – сказал парень, вытирая рукавом губы.
– Чего ждать-то?
– Пока помрешь.
– Помру?
– Угу. Чтобы заново родиться, нужно сперва помереть.
– А-а. – Гриня закрыл глаза и приготовился ждать.
Час спустя он уже бежал со своим новым знакомым по ночному лесу. Парня звали Боброк, и, несмотря на юный возраст, он был сильным и умелым охотником.
Несколько недель они бегали по лесам вдвоем. Вдвоем загоняли дичь, вдвоем рвали ее зубами на части. Вдвоем делали вылазки в села и воровали собак, детей и баб.
С бабами Гридя расправлялся с особенным удовольствием, мстя им за свое обращение в зверя. Кусал их, жрал их плоть и думал мстительно: «Хотели меня убить? Ну вот – теперь я мертвый. Хорошо ли вам от этого стало?»
Однажды, когда Гридя и Боброк сидели у ручья и отдыхали после удачной охоты, Боброк вдруг сказал:
– Слышь, Гридя!
– Чего? – отозвался тот.
– Девку-то я снасильничал.
– Чего? – не понял Гридя. – Какую девку?
Боброк отвернулся, сунул в зубы травинку и стал смотреть на луну. Долго смотрел он на луну, а Гридя долго смотрел на Боброка. Потом сказал:
– Значит, это ты ее. А зачем?
– По злобе душевной, – ответил Боброк. – Отчего такая дурочка живет и всеми любима, а я – изгой и мразь?
Гридя недоверчиво нахмурился.
– Так ты завидовал ей, что ли?
– Может, и завидовал, – ответил парень.
Гридя угрюмо поджал губы и посмотрел на Боброка.
– Слышь, Боброк, я тебя теперь не отпущу, – заявил он.
– Чего?
– Убью я тебя теперь, – пояснил Гридя.
– А-а, – протянул парень с ухмылкой. – Ну, давай.
Несколько мгновений оба сидели, а потом разом, как по команде, вскочили на ноги и стали обращаться в оборотней, спеша опередить один другого.
Едва покрывшись шерстью, чудовища зарычали и бросились друг на друга.
Схватка была жестокой, в стороны летела выдранная шерсть, капала на траву кровь из ссадин и ран. Долго бились оборотни – наконец утомились.
– Может… хватит? – пролаял Боброк, хрипло дыша. – Истечешь ведь… кровью.
– Пускай истеку… – пролаял в отвел Гридя. – Все одно… тебя сгублю.
И он снова бросился на своего бывшего приятеля.
Долго длилась драка. Почти до самого рассвета. А когда разжал Гридя зубы и упал обессиленный на траву, на трупе Боброка не было целого места. Да и сам Гридя был изранен до полусмерти.
Лежал бывший плотник на траве, смотрел на небо и думал про себя – коли успеют раны затянуться до рассвета, то выживет оборотень Гридя. А не успеют – так сдохнет и сгниет за час, как гнили мертвые оборотни.
