– Что ты парень. Извини, как-то осенью подслушала ваш с ним разговор по телефону, когда Хантер был дома. Просто решила, что…
Кеннеди смотрит на меня во все глаза. И кажется, собирается заплакать. Она приоткрывает рот. Думает. Собирает пазл. Связь – она есть. Она снова верит. Сигнал направил ее ко мне в дом, чтобы она узнала фото этого парня. Парня, который знает Элиота Джонса, – теперь у нас есть доказательство. А не просто догадка, что они с Элиотом могли быть близки. И дальше нам необходимо его найти.
Девчонка подходит к Кеннеди вплотную и только потом заговаривает:
– Надеюсь, ты не замешана в то, из-за чего он пустился в бега, Элиот. Очень надеюсь. Раз он не возвращается, у него есть весомые причины. Не хотелось бы, чтоб и ты испарилась.
Затем она берет ключ из рук Кеннеди и меряет нас внимательным взглядом.
– Еще раз объявитесь – вызову полицию.
Кеннеди кивает, и мы несемся вниз по лестнице. Но прежде, чем мы успеваем закрыть за собой дверь, успеваем услышать брошенные нам вслед слова:
– Если найдете его, скажите, пусть возвращается домой.
Мы плюхаемся в машину, пытаемся отдышаться. Кеннеди хватает меня за руку.
– Черт! Ты запомнил адрес?
– Старый завод Роллинсов? Посмотри в телефоне. Вдруг найдется?
Кеннеди включает телефон и кривится, глядя на экран. Наверняка целая куча пропущенных звонков и сообщений от Джо. Она откашливается и запускает навигатор. Руки у нее дрожат, поэтому правильно ввести запрос получается только со второго раза.
– Да, есть такой завод. Пишут, что он не работает. Поехали, я прокладываю маршрут.
Мы двигаемся по навигатору. Теперь, когда на улице совсем светло, мы понимаем, что приехали в старый промышленный городок. Тут полно кирпичных заводов, но в большинстве своем они закрыты и смотрят на мир заколоченными окнами. Кажется, в скором времени это место станет очередным городом-призраком.
Приезжаем по указанному адресу, но парковаться не спешим. Завод Роллинсов представляет собой старое прямоугольное здание с маленькими замурованными окошками. Рядом строительная площадка, стоит кран, снуют люди в касках, рычат бульдозеры. Первая мысль – завод реконструируют. Но я быстро понимаю, что ошибся: вот груша для сноса зданий, контейнеры для мусора, грузовики для лома. Завод уничтожают – кусочек за кусочком.
– Вернемся в нерабочее время. Она же сказала проверить ночью, – напоминаю я.
Думаю о живущих здесь людях, о том, что их ждет. А что, если это происходит с целыми кусками нашего мира? Они проваливаются в трещину во времени, и земля вновь их поглощает.
До темноты еще далеко. Кеннеди отправляет короткое сообщение и выключает телефон.
– Переживаю, как бы Джо не установил мне на телефон какой-нибудь трекер, раз уж он посадил меня под домашний арест.
– А что ты ему сказала?
– «Доверяй мне».
Ей повезло, что хоть кто-то волнуется, где она и что с ней. Во время нашей первой встречи Джо смотрел на меня как на угрозу, от которой нужно защитить Кеннеди. Будто собирался восполнить все, что не успел раньше. А мои собственные родители вспомнили обо мне только в связи с Лайамом.
Мы заворачиваем в тот же ресторанчик быстрого питания. И снова платит Кеннеди.
– Твой бензин, – комментирует она, отмахиваясь от меня. – Помнишь?
Работник ресторана смотрит то на меня, то на Кеннеди.
– А это вы приходили утром?
Я киваю и тут же решаю, что нам лучше уйти от греха подальше. Единственное место, которое приходит в голову, – бейсбольное поле.
– Идем, – предлагаю я.
Мы с Кеннеди берем с собой обед и едем по дороге, которая никуда не ведет. Вообще не понятно, для чего она здесь, – поле вряд ли кому-то нужно. Забор вокруг него уцелел лишь частично: многие секции покосились, сетка порвана. Мы без труда пролезаем там, где столбы вырваны из земли. Рядом с площадкой для игры две светло-серых скамейки, и я, сев на одну из них, делю поровну наш заказ.
– Настоящий пикник, – замечает Кеннеди, усаживаясь ко мне лицом.
А у меня перед глазами только наш семейный пикник двухгодичной давности. То, что мы ели до ухода Лайама: жареная курица, картофельный салат. Все эти детали сейчас всплыли в памяти.
– Ты знала, что Хантер и Элиот были настолько близки? – спрашиваю я, откусывая от сэндвича.
Она мотает головой.
– Могла бы и догадаться. Но он был у нас только один раз, а Элиот даже не стал нас знакомить. Я и не подумала, что он для него так важен. Я тогда не обратила внимания.
– Он о нем никогда не говорил?
Кеннеди прекращает жевать и смотрит на меня.
– А я не спрашивала. Мы были новенькими в этом районе. Я изо всех сил, как бы это сказать, искала новых друзей и была слишком поглощена собой, чтобы замечать происходящее в семье.
Она замолкает, смотрит на поле и задумчиво ковыряет еду.
– О чем ты думаешь?
Она прикусывает губу и, не глядя на меня, говорит:
– Марко сказал, что ходили слухи… слухи о тебе и…
Кеннеди взмахивает рукой, будто просит, чтобы я сам закончил фразу.
– Обо мне и о чем?
Она смотрит в сторону.
– О тебе и о девушке. Девушке Лайама, – наконец произносит она, откашлявшись.
У меня все внутри сжимается.
– Эбби. Ты спрашиваешь, правда ли это?
Внимательно смотрю на Кеннеди, пытаясь понять, что ей движет. То ли она не доверяет мне, то ли вопрос вообще в другом.
– Это было ошибкой. И случилось позже. Значительно позже. Знаешь, как оно бывает? Ты застрял в одной точке, в одном состоянии, и кроме этого больше ничего не существует.
Она снова смотрит на меня.
– Так все и было тогда. Она тосковала по Лайаму. Я тосковал по Лайаму. И я оказался рядом.
Сам я о случившемся молчал. А вот Эбби, видимо, не сдержалась. И это меня удивляет. Желудок завязывается в узел. Если знает Марко, знают и остальные, в том числе и полиция. Раз Клара – подруга Эбби, то она тоже в курсе. Интересно, а кто из людей, которые бывают у нас дома, об этом слышал? Может, и для родителей это не секрет? Чувство вины окатывает меня горячей волной. А за виной приходит страх. Вдруг все решат, что я втайне завидовал Лайаму из-за Эбби?
– Это случилось один раз. Ровно один раз. Мне тогда было очень плохо, и я сразу же пожалел.
Сначала Кеннеди молчит. Просто запрокидывает голову, смотрит на затянутое тучами серое небо. Закрывает глаза.
– Я понимаю, каково это. Извини, пожалуйста. Заставляю себя проглотить последний кусок, но он застревает где-то в горле. Вообще не хочу думать про Эбби. О деле, которое завела на меня полиция. О том, как Кеннеди пряталась в сарае за домом, прекрасно понимая, что ее жизнь рушится на мелкие кусочки. Но у нас впереди еще долгие часы ожидания. И нам предстоит думать о совершенных в прошлом ошибках, об ошибках, которые мы, возможно, совершаем сейчас. Надо бы спустить пар, снять напряжение. И мы, кстати, в идеальном месте.
