Тогда он мечтал стать песочным человеком, охотником Вечного сна. Только эта мысль и поддерживала в нем силы. Как он гордился своей мечтой! Песочный человек! Роботы здорово промыли ему мозги, начали едва ли не с рождения. Если бы не Джесс…
Нахлынули воспоминания: комната для игр, спальня, палата для новорожденных, медицинский кабинет… Туда, где хранились лекарства, Логана в детстве водила робот-воспитательница, стоило ему заболеть. Она катила с ним по коридору и, механически пощелкивая, кудахтала:
– Все будет хорошо… Ты скоро поправишься… Будешь как новенький…
Вот и комната для игр. Логан вошел и тут же присел в защитной стойке: там кто-то был – смотрел на него яркими, как лампочки, глазами. Посмотрит – и отвернется, опять посмотрит…
Узнав глазки-лампочки, Логан улыбнулся. Вибромяч! Почувствовал вибрацию пола у двери и включился – скачет от пола до потолка, выписывая запутанный узор. Логан изловчился, поймал игрушку, аккуратно уложил в коробку и накрыл крышкой.
Палата для новорожденных. Логан с благоговейным страхом, от которого не избавился даже за годы свободной жизни на «Арго», взглянул на огромные песочные часы, занимавшие всю середину комнаты. В стеклянной колбе переливались кристаллы времени, которые вживляли в ладонь новорожденным. Логан сжал правую руку в кулак – когда-то на его ладони тоже отсчитывал часы и минуты его жизни такой кристалл. Он вспомнил, как дрожь отчаяния прокатилась по его телу, когда этот огонек замигал попеременно черным и красным, отсчитывая последние сорок восемь отпущенных ему часов.
Будь проклят «Мыслитель»! Сколько невыносимых страданий принес он людям!
Логан распахнул дверь в спальню.
Со смертью он встречался часто. Убивал сам, видел, как уходили в Вечный сон друзья, помнил гибель колонистов на «Арго», однако на пороге детской спальни Логан оцепенел.
Вдоль стен стояли рядами колыбельки, и в каждой лежал крошечный скелет – полуистлевшие останки младенцев, которые умерли без воды и пищи, когда отключился «Мыслитель». Маленькие черепа насмешливо следили за каждым шагом Логана черными пустыми глазницами.
В чулане, где хранились медикаменты, он увидел еще один труп. Робот-воспитательница лежала на боку, ее длинные гибкие руки со множеством шарниров застыли, в изгибах металлического тела тонкими алыми ниточками собиралась ржавчина. Холодными стальными пальцами она сжимала склянки с лекарствами. Скорее всего, воспитательница пришла сюда в поисках лекарств, пытаясь помочь умирающим младенцам. Она не знала, что спасения не будет. Логан мрачно перешагнул застывшее тело робота.
Где здесь стерозин?
Он торопливо раскрыл дверцы шкафов, отодвигая аккуратно сложенные коробки, пробирки, окинул взглядом нетронутые запасы лекарств. Что ж, по крайней мере, сюда воры не добрались. Если в Стоунхеме был стерозин, он должен лежать на месте. Надо только хорошенько поискать…
«Теромицин», «Гидрафан», «Ритлан-С», «Эзтем-Ф»…
Логан обшарил все полки. Стерозина не было. Это лекарство доставляли только в главные детские отделения.
Выбора не осталось.
Его ждала встреча со стервятниками.
Тринадцать
– Убей его.
– С чего бы это?
– От нас отвернется удача.
– А мы ее не отпустим!
Лукреция не спорила. Их было тринадцать – считая новичка. Несчастливое число. Если Принц не передумает, придется действовать самой.
Стемнело, и всадники устроились на ночлег на сухой возвышенности, развели огонь, в отсветах которого их лица окрасились алым и золотистым.
Лукреция отыскала в седельной сумке ховербайка кинжал в ножнах, расшитых бисером по синему бархату, и вернулась со своим смертоносным оружием к костру.
Тринадцатый всадник, худой, с торчащими во все стороны волосами, сидел у огня, скрестив ноги. Он самозабвенно рвал зубами поджаренную ногу гиены, отбрасывая обглоданные дочиста кости, насыщаясь после долгого вынужденного поста. Лукреция незаметно зашла ему за спину.
– Тринадцать – несчастливое число, – тихо сказала она и всадила серебристый клинок всаднику в шею, у основания черепа.
Он умер мгновенно и повалился на бок в засохшую грязь. Его открытые глаза по-прежнему смотрели на огонь, но больше ничего не видели. Остальные взглянули на безжизненное тело и повернулись к Лукреции.
– Надо было его отравить, – ответила она на незаданные вопросы и блеснула белозубой улыбкой. – Яд куда романтичнее!
Теперь их снова было двенадцать – искателей приключений из городского комплекса Нью-Йорк. Девять мужчин и три женщины под предводительством Лукреции, разодетые по ее приказу в шляпы с роскошными плюмажами, в бархатные камзолы с высокими кружевными воротниками. Их шеи обвивали тяжелые золотые цепочки, за поясами торчали инкрустированные драгоценными камнями шпаги и флорентийские кинжалы. Когда жизнь в нью-йоркском комплексе замерла, они отправились грабить музей древностей и наткнулись там на коллекцию старинной одежды в зале герцогов Борджиа. Анан 9, бесстрашная предводительница, назвалась Лукрецией, а своего дружка нарекла Принцем в честь Чезаре, самого отъявленного мерзавца из всех Борджиа.
– Скучно, – протянул Принц. – Не пора ли заняться делом?
Дурачась, он направил огнемет на темные кусты на берегу и нажал на гашетку. Кусты занялись оранжевым пламенем и осыпались хлопьями пепла.
– Завтра, – пообещала Лукреция, – мы пойдем к Потомаку.
Дакк
До города Логан добрался ближе к вечеру.
Приземлился он в полумиле от развалин. К чему сообщать о своем приближении? Его и так скоро обнаружат. Логан укрыл машину под охапками сухих ветвей. Если выйдет из города живым, автолет ему еще понадобится.
Если…
Какие у него шансы на удачный исход? Пять из десяти? А вот и нет! Один из десяти и не больше. Без оружия, без помощников, на чужой территории… Пожалуй, да, один к десяти. А вот у Жака без стерозина не останется ни единого шанса выжить.
Логан вошел в сердце городского комплекса, воспользовавшись одним из множества заброшенных тоннелей. Он шагал бесшумно, как опытный охотник, не наступая на сухие веточки и листья. Любой щелчок разнесется в этом лабиринте алюминиевых труб громким эхом, как выстрел из смертельного оружия.
Изогнутая поверхность тоннеля, некогда гладкая и зеркально блестящая, была припорошена пылью. Послеполуденное солнце сочилось внутрь сквозь щели в полукруглом потолке. Путь преграждала громоздкая тень – заглохший вагон, когда-то спешивший по тоннелям лабиринта, лежал на боку, будто огромный грустный жук. Переднее стекло серебрилось паутинкой трещин, панель управления за шесть лет покрылась коркой ржавчины. Внутри были пассажиры. Два истлевших трупа.
Логан не останавливался ни на минуту. Насмотревшись на скелеты младенцев, он ничего не почувствовал при виде останков взрослых горожан. Вероятнее всего, в городе он увидит еще не одно тело, а если стервятникам повезет, то и его труп останется гнить в развалинах.
