Все двенадцать прибывших, образуя круг, расположились на шелковых подушках. На полу лежали мягкие меховые шкуры, приглушенное дымкой послеполуденное солнце создавало атмосферу спокойствия.
Каждому вручили украшенный резьбой серебряный кубок с какой-то жидкостью. Робот назвал ее «божественным эликсиром» и добавил, что она поможет достичь внутренней гармонии, а также повышенной восприимчивости.
Восприимчивости к чему? Логан хотел бы это знать. Инопланетяне утверждали, что защитили его мозг от внешних влияний, поэтому никакой наркотик не сможет действовать долго.
«Я пройду через все, ведь промывание мозгов мне не угрожает, – уговаривал он себя, – я от него защищен».
Но защищен ли?
– За Рождение божества! – поднимая чашу, провозгласил Фрэнсис.
И они с Логаном выпили.
Боль и отчаяние
Они покинули Египет, и лабиринтолет уносил их теперь во Флориду, к ракетам. И рядом был не Фрэнсис, а Баллард, что казалось естественным и понятным. Логан чувствовал себя счастливым: все уже позади.
На борту корабля его ждала Джессика – Баллард доставил ее с Ямайки.
– Она убежала, – объяснил он, постаревший и усталый.
Седые волосы прибавляли годов, но, как-никак, он проживал вторую жизнь…
– Спасибо, что спас Джессику.
– Спасать людей – моя работа. И потому я здесь. В обличье Фрэнсиса я их убиваю, а как Баллард – спасаю. Каждый делает свое дело.
– Я думал, ты умер тогда…
– Нет, мы же в одном вагоне. Разве это не убеждает тебя, что я жив? – спросил Баллард.
– Устал я от смертей.
Лабиринтолет прибыл на станцию назначения.
Баллард и Логан поднялись на поверхность и оказались на мысе Стейнбек во влажной духоте коралловых островов Флорида-Кис.
Был жаркий полдень, как в Серенгети. На раскаленной дороге плавился асфальт, все расплывалось в горячем мареве, наполненном испарениями гудрона.
– Смотри, Логан, ракета!
Он поднял глаза, щурясь от солнца.
– Там Джессика, она ждет тебя!
На горизонте сверкал прекрасный мощный космический корабль. Точно сама гора Килиманджаро – только из серебра – упиралась вершиной в ярко-голубое небо.
Логан улыбнулся. Он улетел бы на этой чудесной ракете в космос, прямо к Джессике, к их маленькому сыну Жаку, к Фенистеру, Мэри-Мэри, Джонату…
Нет, Джонат умер. Эванс 9 превратил его в крошево еще тогда, около мемориала Неистовому Коню.
У подножия металлической лестницы, ведущей на корабль, Баллард остановился.
– Вот и все. Теперь пора.
Они крепко пожали друг другу руки.
– Я стольким тебе обязан! – Голос Логана дрогнул от волнения.
– Пустяки, ничем ты мне не обязан. Ты сам… выжил и теперь никогда не умрешь. Они ничего с тобой не сделают. Они так старались, пускали в ход и власть, и оружие, но ты ускользнул от них, ты их перехитрил. Другие умерли, а ты остался жив.
– Джонат так хотел жить…
– Мы все хотим жить, Логан. С тобой мы убежим, с тобой мы выживем.
– Жак… Всадники Борджиа убили его…
– Он живет в тебе. И в Джессике. А где-то сейчас бьется сердце маленького Жака.
Баллард говорил так убедительно, просто, ясно – без сожаления, без боли.
– Баллард! Давай с нами, домой, на нашу Землю! – крикнул Логан.
Седой человек отрицательно покачал головой и тихо ответил:
– У меня еще есть дела на этой.
– А если тебя убьют?
– Буду жить в тебе, – улыбнулся Баллард.
Логан начал взбираться по лестнице. Одна стальная ступень за другой, одна за другой, ступень за ступенью, ступень за ступенью, ступень за ступенью…
Ракета была невероятно высокой, Логан все поднимался и поднимался… Джессика – крохотная живая точка в высоте – махала ему рукой. Он обернулся и посмотрел вниз. Баллард опять оказался Фрэнсисом – в убийственно черной униформе, со сверкающим оружием в руках. Зубы белели в хищном оскале, непроницаемые глаза горели в полуночной тьме. Она опустилась внезапно, скрыла лестницу, громадную ракету, цепочку островов…
Но где же Джессика? Ее больше не было видно. Все поглотила тьма – плотная, как густой черный дым. Ощущая во рту привкус ржавчины и желчи, Логан продолжал карабкаться вверх. Одна железная ступень за другой, одна за другой, одна за другой…
Как высоко он поднялся? Три километра, четыре?
А там внизу Фрэнсис уже прицелился и злобно прошипел:
– Пришел твой смертный час.
Логан отчетливо слышал каждое слово.
Нет, черт возьми! Нет!
Быстрее, быстрее.
«Нужно обогнать самонаводящуюся пулю, – мелькнуло в мозгу, – она гонится за мной. Фрэнсис выстрелил, но это нечестно. Это коварно. Он сказал, что я буду жить вечно, а сам соврал. Нет, Баллард никогда не лгал, это Фрэнсис. А ему верить нельзя – заруби себе на носу и не путай, кто есть кто.
Пуля догоняет меня, как настигла когда-то беглянку на другой Земле, в Лос-Анджелесе, около ограды. Девушка пыталась убежать, но снаряд поразил каждый ее нерв. И она вспыхнула как звезда – вспыхнула и взорвалась».
Логан чувствовал: прорезая непроглядную темноту, пуля подбирается все ближе, летит все быстрее…
Давай, вперед! Одна железная ступень за другой, одна за другой… к Джессике, вверх, ради жизни, вверх…
Он уже почти у люка. Он успел!
В черном дыму он добрался до входа и оказался внутри, в корабле. Люк захлопнулся.
Спасен! Убежал от пули!
Вот Джессика в его объятьях, у нее такие нежные губы, и волосы пахнут гиацинтами, и глаза сверкают от любви, сверкают … как глаза Фрэнсиса.
И это уже не Джессика, а Фрэнсис.
– Отсюда убежать нельзя, – прошептал мрачный песочник, и его ухмылка словно нож вонзилась в сердце.
Фрэнсис выстрелил прямо в живот.
Пуля внутри разрывала на куски плоть, расщепляла, измельчала нервные волокна, Логан ухватился за открытый люк, спрыгнул с башни – и попал прямо в пасть морского дракона, в разверзнутые челюсти острозубой барракуды…
Чернота обагрилась кровью.
«…Наркотик… в кубке… все это наркотик… не поддавайся дурману, не поддавайся…»
Фрэнсис погладил девушку по голому плечу и тихо сказал:
– Она такая красивая… очень красивая.
В темных глазах песочного человека мелькнула печаль.
– А что она здесь делает? – удивился Логан.
