Он поднял трубу, замахнулся…
Вдруг Оксана почувствовала знакомое жжение на груди. Она сунула руку за ворот, взяла материнский медальон. Он был горячим, как тогда, когда она убежала от бандитов. Оксана крепко сжала его, подняла над головой…
– Черт! Что это? – Мужчина, который уже занес над ее головой обрезок трубы, попятился.
Оксану окутало полупрозрачное облачко золотистого тумана, словно светящийся кокон. Рука с обрезком трубы безвольно повисла вдоль тела, пальцы разжались, труба с грохотом покатилась по цементному полу. Левой рукой фальшивый Логинов схватился за лицо и испуганно вскрикнул:
– Глаза… мои глаза…
Он сделал шаг, другой, вытянув вперед руку, как слепой в незнакомой комнате, споткнулся и упал.
Вдруг дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился высокий прямой старик с тростью в руке.
Оксана удивленно взглянула на него.
– Андрей Михайлович? – проговорила она, не веря своим глазам. – Как вы здесь оказались? Как вы нашли меня?
– Меня прислали помочь вам… – ответил старик, оглядев подвал. – Но я вижу, что вы и без меня прекрасно справились. Ну, это не удивительно, имея такой медальон…
– Прислали? – переспросила Оксана. – Кто вас прислал?
– Высшие силы, которые заинтересованы в поддержании равновесия. Вы сыграли важную роль в этой вечной пьесе, и поэтому мне поручили о вас позаботиться. Но я подоспел только к финалу…
– Высшие силы, вечная пьеса… – Оксана пожала плечами. – Ничего не понимаю! Вот убийство из-за наследства, которое совершил этот человек, – это понятно… Кстати, что нам с ним делать?
– А мы сейчас позвоним нашему знакомому полицейскому, майору Супникову, то есть Ступникову. Пускай заберет его. Он будет очень доволен… закроет дело о взрыве…
– Стоит ли? – усомнилась Оксана. – Он со мной так грубо разговаривал… И второй тоже, этот, как его… Мухин…
– Работа у них такая! – Старик усмехнулся, в его руке возник мобильный телефон, он поднес его к уху и проговорил женским голосом с заметным акцентом: – Майор Ступников? Зульфия Насреддинова вас беспокоит… уборщица я… в мини-отеле «Шаляпин» работаю… так вот у нас в подвале какой-то человек прячется, он мне в пьяном виде признавался, что это он устроил взрыв в поезде Москва – Петербург. Да-да, Насреддинова, Зульфия Ахметовна…
Закончив разговор, Андрей Михайлович щелкнул пальцами, и телефон исчез.
– Кто вы такой? – спросила Оксана, удивленно наблюдавшая за ним.
– Пенсионер, – ответил старик. – Знаете, как скучно на пенсии? Читаю, конечно, иногда лекции по истории, статьи пишу, но все же… Вот я и берусь иногда за разные интересные дела. Кстати, меня просили забрать у вас ваш замечательный медальон. Он выполнил свое земное предназначение и должен вернуться к своим настоящим хозяевам.
– Жаль, – вздохнула Оксана, снимая медальон с шеи. – Я так к нему привыкла… И эта вещь так давно в нашей семье…
– Я понимаю, – улыбнулся Андрей Михайлович, – но мне поручили передать вам, что взамен медальона вы получите другой дар. Вы проживете хорошую долгую жизнь. И ваша дочь будет похожа на мать и очень счастлива…
– Дочь? – удивленно переспросила Оксана. – Но у меня нет никакой дочери… даже в проекте…
– Значит, будет! – уверенно ответил старик. – И очень скоро. Те, кто передал вам это, никогда не ошибаются.
Оксана хотела сказать, что у нее и мужа-то теперь нет, так что нужно еще для дочери отца подобрать, но Андрей Михайлович подал ей руку и заторопился, сказав, что полиция приедет скоро и ни к чему им тут с ними общаться.
* * *
Они выбрались из подвала, причем старик уверенно вывел Оксану через неприметную дверь прямо во внутренний двор, чтобы не идти через отель. Когда они очутились на улице, у Оксаны зазвонил мобильник.
– Извини, дорогая, – голос у Олега был очень расстроенный, – мне придется срочно уехать. Начальство вызывает в Москву.
– Как? – Она сама не ожидала, что так расстроится.
– Я уже на вокзале, если можешь, приезжай… Очень прошу…
И Оксана помчалась на Московский вокзал, чтобы успеть к отходу вечернего «Сапсана».
Олег ждал ее у вагона. При виде платформы и поездов ей стало нехорошо. Она схватилась за шею – и не нашла там привычной цепочки медальона. Жаль… Но, как там сказал Андрей Михайлович, этот удивительный старик, теперь у нее будет новая жизнь и все будет хорошо.
– Оксана! – Олег подскочил и взял ее за руку. – Что с тобой? Ты как-то изменилась…
Он заглянул ей в глаза, которые сияли, как августовские звезды, и неожиданно сказал:
– Поедем сейчас со мной…
– Нет уж! – Она рассмеялась. – Мне надолго хватило этих поездок!
– Да! Извини, я закрутился и не успел выяснить, что там с делом Валентины Лесневской, – быстро заговорил он, – но там, в Москве, это даже удобнее, я займусь этим…
– Не надо. – Оксана положила руки ему на плечи, – ты прав, про это надо забыть. Забыть и жить дальше.
– Зайдите в вагон! – крикнула проводница. – Время!
– Я приеду! – сказал Олег. – Скоро приеду!
– По делам? – спросила Оксана, но двери вагона уже закрылись.
– Нет! – кричал он беззвучно. – Не по делам, я приеду к тебе! Понимаешь?
Поезд тронулся. Она улыбалась, и волосы цвета майского меда развевались на ветру.
Октября двенадцатого дня лета от Рождества Господнего тысяча пятьсот пятьдесят четвертого перед воротами города Нойбаха появился одинокий путник. Это был сгорбленный, сутулый монах доминиканского ордена в изодранном, поношенном плаще с низко опущенным на лицо капюшоном.
– Кто таков? – окликнул монаха городской стражник.
– Ордена доминиканцев смиренный брат Бернар… – ответил монах жалобным, гнусавым голосом.
– Чего тебе надо в нашем городе?
– Я ищу себе пропитания именем Божьим… Господь наш завещал во имя Его оказывать гостеприимство нищим и бездомным…
– Ладно, проходи, Божий человек! – смилостивился стражник и пропустил монаха в ворота.
Монах шел по кривым улочкам Нойбаха, опираясь на посох и поглядывая по сторонам из-под своего капюшона, словно припоминал что-то давно забытое. Наконец он остановился перед постоялым двором, над распахнутыми воротами которого красовалась вывеска с пивным бочонком и свиным окороком.
На крыльце стоял пузатый мужчина в коричневом засаленном кафтане. Оглядев монаха, он недовольно проговорил:
– Чего тебе надо?
– Дозволь мне переночевать у вас на конюшне, добрый господин…
– Нам ни к чему попрошайки! Пошел прочь, нищеброд!
– Пожалей меня, добрый господин! Я иду с самого рассвета, ноги мои подкашиваются от усталости, живот подвело от голода. Я переночую в вашем славном городе, а с рассветом пойду дальше, поищу пристанище в одном из монастырей нашего ордена…
