По границе леса зеленела полоса густых кустов. Благодаря им к открытому пространству выбрались незамеченными и укрываясь в зарослях, изучили открывшуюся картину.
Местность оказалась открытая лишь частично. Это всего лишь громадная просека посреди леса. Он продолжался за ней метрах в пятидесяти, — за насыпью прекрасно просматривались вершины таких же сосен.
По насыпи тянулся рельсовый путь, а над ней нависли провода, от которых раньше работали электровозы.
Один из таких электровозов застыл далеко слева. За ним тянулась вереница товарных вагонов. Не похоже на последствия какого-то насилия, скорее всего поезд остановился, когда после перезагрузки пропала электроэнергия. Машинист, не сумев ни с кем связаться, пошел пешком разбираться, или его схарчили подобравшиеся зараженные. Состав их не заинтересовал, вот и стоит нетронутый.
Толстый, изучив поезд в малогабаритный бинокль, недовольно протянул:
— Это углевоз, нет смысла осматривать.
— А что ты там найти собирался? — спросил Таракан. — Нас за машинами послали, а не за вагонами.
— Вообще-то нам еще и насчет еды сказано было. Вагон тушенки мог решить такой вопрос. Держи бинокль, сходи на насыпь, осмотрись в обе стороны.
— А чего я?
— Потому что я старший, и я так сказал. Ты слишком много болтаешь не по теме. Вперед.
Таракан, всем своим видом показывая, что сильно недоволен, направился к насыпи.
Читер спросил:
— А правда — почему он? Я тут самый младший, таким как я в первую очередь должны рисковать.
— И какой тут риск? Если его зараженные засекут, он их прямиком к нам и приведет.
— А если не зараженные? Место открытое, хороший стрелок издали его срисует и снимет.
— Зачем хорошему стрелку караулить эти рельсы? Тут ничего интересного нет, чтобы засады устраивать. Может и есть риск, но я лучше тебя поберегу, чем Таракана. Какой-то он невезучий, и ничего полезного я от него никогда не видел. А от тебя видел. Да и уровень у него повыше, скорее всего скрытность тоже выше твоей. Значит, не так далеко светится, как ты. Ни вижу ни одного повода посылать тебя, а не его.
— Ты еще выше, чем он, по уровню.
— Ну и что? Я здесь главный, а главный не должен сам у себя на побегушках гонять. Что-то Читер ты тоже болтаешь много. Почти как Таракан.
— Раз рот мне не затыкаешь, значит, я болтаю в тему. Что-то он там долго стоит.
— Справа что-то заметил, похоже, — предположил Толстый. — Сейчас вернется, и всё узнаем.
Таракан, будто подслушав, резко опустил бинокль, торопливо спустился к насыпи, приблизился почти бегом и отчитался:
— Слева ничего, кроме поезда, а справа, похоже, станция.
— Похоже, или станция? — уточнил Толстый.
— Да хрен его знает. Видно семафоры и стрелки. И пути там разветвляются несколько раз. И еще два поезда видно, стоят там. Я не спец, но думаю, что только перед станциями увидеть можно.
— Или станция, или тупик, — кивнул Толстый. — Но тупик просто так не бывает, там что-то есть. Надо проверить.
*
Таракан в своем предположении не ошибся. И правда станция, на тупик промышленного предприятия совсем не похоже. С опушки леса просматривались вереницы составов, застывших на окольных путях, за ними проглядывало здание вокзала. Не настолько солидное, чтобы заподозрить его принадлежность к крупному городу, но достаточно приличное. Такие в чистом поле строить не принято, к нему должен примыкать приличный населенный пункт. Ну или, в крайнем случае, он располагается поблизости.
Населенный пункт — это хорошо. Там и машинами можно разжиться, и продовольствием.
Но и неприятности заработать — тоже можно.
Толстый всё это понимал, потому выдвигаться поближе не торопился. Несколько раз переместился, меняя позиции с разным обзором, в ходе чего заметили пару бегунов вдали, между составами. Практически — другая сторона станции, в том районе, где начинаются выездные стрелки. Других зараженных поблизости не оказалось. Вагоны не заинтересовали, ни один из них не выглядел перспективным с точки зрения разжиться продовольствием.
Потратив минут двадцать на всю эту рекогносцировку, Толстый повел группу прямиком к зданию вокзала. Лишь в одном месте пришлось делать резкий рывок, здесь, между составами, могли попасться на глаза далекой парочки. Но мертвяки стояли удобно, чуть ли не строго спинами, ничего не заметили.
Здание вокзала выглядело нетронутым. Даже стекла все целые. Для проникновения в него Толстый выбрал главный вход, и эта наглость осталась безнаказанной. Даже голуби, сновавшие по асфальту на пути, не стали взлетать. Но разбежались при виде людей заблаговременно, что для столь беспечных птиц — необычно. Заметно, что кто-то их недавно обижал, или пытался обидеть.
Пуганые.
В здании встретили первые следы нехороших событий. Разбитый киоск с печатной продукцией, кровавые следы на полу, россыпи тщательно обглоданных костей. И конечно же приторно-сладкий запашок разложения, коим неизбежно пропитываются все населенные кластеры.
Присев на колено, Толстый поднял цилиндрик пистолетной гильзы, покрутил перед глазами, небрежно отбросил в сторону и под перезвон катящегося металла скомандовал:
— Надо найти путь на крышу, попробовать сверху осмотреться.
Путь отыскали быстро и прошли без заминок. Только в одном месте дорогу перегородил завал из мебели, но он оказался проходимым. Похоже, кто-то соорудил баррикаду, но нападающих она если и сдерживала, то недолго. Разгромили всё, сладко покушали и ушли, оставив на память о событии бардак, засохшую кровь и россыпи вонючих костей.
По крыше передвигались пригнувшись, стараясь не сильно маячить над бортиками. Здание невысокое, можно легко нарваться, если твари заметят мелькающие на фоне синевы безоблачного неба темные силуэты. Зрение у зараженных заточено на то, чтобы засекать самое слабое движение.
Вокзал располагался на окраине небольшого города. Со стороны рельсовых путей подступал громадный лесной массив, через который тройка сюда подобралась. С другой зеленел сильно вытянутый парк, дугой обступавший площадь, по центру которой возвышался памятник. А дальше тянулись кварталы застройки. Дома невысокие, от двух до пяти этажей, а слева да справа вообще частная застройка, обычно в один этаж. Вдалеке вздымались трубы и корпуса какого-то завода, к ним от вокзала заворачивала железнодорожная ветка.
Вот, собственно, и всё, что удалось разглядеть.
Толстый в свой бинокль заметил больше, чем и поделился:
— За памятником серьезный мертвяк засел на клумбе. Кустом белых роз прикидывается, сволочь. Не меньше развитого лотерейщика. Одиночка, никого рядом нет. А вот дальше, среди домов, бегуны стоят. В двух местах их заметил. Плохой город, слишком многовато тварей.
