Учреждение ООН также отражало и укрепляло бытовавшие в ту пору воззрения на мировой порядок. Например, статья 51 Устава ООН гласит: «Настоящий Устав ни в коей мере не затрагивает неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на Члена Организации». Здесь подразумевалось, а в других статьях Устава формулировалось недвусмысленно, что членство в ООН лимитировано и допускается только для суверенных государств (ст. 4, п. 1) и что все такие государства обладают «суверенным равенством», то есть равны по своему положению в организации (ст. 2, п. 1). Этот принцип наиболее четко выражен в устройстве Генеральной ассамблеи ООН, которая формируется по правилу «одна страна, один голос»; в итоге Соединенные Штаты Америки или Китай оказываются наравне с крошечными, малонаселенными странами из отдаленных уголков мира. В Уставе ООН также говорится, что Устав «не дает Организации Объединенных Наций права на вмешательство в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства» (пункт 7 статьи 2). Все перечисленное, по сути, формировало подобие вестфальского порядка, в котором признаются и отстаиваются права суверенных образований, то есть государств.
Третьим «столпом» послевоенного порядка было стратегическое измерение. Здесь стремились к цели предотвратить возникновение рисков, которыми трудно управлять и которые чреваты катастрофой в случае провала попыток воспрепятствовать их появлению. Роль ООН в значительной степени ограничивалась реалиями отношений великих держав, прежде всего американо-советскими отношениями, поскольку обе страны (наряду с Великобританией, Францией и Китаем) обладали правом вето в Совете безопасности. Подразумевалось, что ООН не должна использоваться в качестве инструмента воздействия одной великой державы на другую; скорее организация призвана была служить тем «арбитром», к которому великие державы могут и должны обращаться в случае непреодолимых разногласий. В теории, пускай на практике, признавалось также, что следует избегать применения военной силы для иных целей, кроме самообороны.
Актуальным в этом контексте оказался договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО)
[47]. Он опирался на предположение, что мир с обилием государств, обладающих ядерным оружием (таковых насчитывалось пять на момент подписания договора в 1968 году), будет куда более опасным и потенциально беспорядочным. Опасность видели прежде всего в сложности проведения политики сдерживания между множеством сторон. Также имелась опасность того, что ядерное оружие, доступное большому количеству стран, может попасть (в виде бомб или материалов для их изготовления), как говорится, не в те руки. Кроме того, высказывалась озабоченность по поводу того, что сам факт существования ядерного оружия означает: нельзя гарантированно исключать возможность его применения.
На самом деле ДНЯО представлял собой серию сделок. От пяти стран, которые обладали ядерным оружием (Соединенные Штаты Америки, Советский Союз [впоследствии Россия], Китай, Великобритания и Франция, причем все они стояли у истоков атомной бомбы), просили не передавать ядерное оружие и не содействовать любому другому государству в его разработке или приобретении. Также формулировался принцип сотрудничества, согласно которому эти пять стран обязывались избегать гонки ядерных вооружений и стремиться к постепенному избавлению от имеющегося ядерного оружия. От государств, не обладающих ядерным оружием, просили не разрабатывать такие устройства, не искать помощи у членов «ядерного клуба» и не производить такое оружие самостоятельно. Договор при этом гарантировал доступ к ядерной энергии в мирных целях. Помимо того, от государств, не обладающих ядерным оружием, просили «предоставить гарантии» (согласиться на инспекции, которые будут проверять, соблюдают ли они условия договора).
Параллельные усилия предпринимались и в других областях. Конвенция по биологическому оружию, подписанная в 1972 году и вступившая в силу три года спустя, запрещала любому государству – участнику соглашения (все участники были суверенными государствами) приобретать, разрабатывать или распространять биологическое оружие любого рода
[48]. Те, кто обладал таким оружием на момент вступления конвенции в силу в 1975 году, обязывались его уничтожить. Масштабный договор (Всемирная конвенция по химическому оружию), запрещавший производство и применение химического оружия, начал действовать в 1997 году
[49].
* * *
Региональные органы взаимодействия возникали по всему миру, однако наиболее важные процессы такого рода протекали в Европе. Исходной идеей в данном случае (принято приписывать ее министру иностранных дел Франции Роберу Шуману) было стремление связать между собой Германию и Францию настолько тесно, чтобы они впредь и помыслить не могли об еще одной войне. Также предполагалось укрепить политический проект переустройства экономики, общества и политических институтов Западной Германии, дабы предотвратить возникновение на немецкой почве нового авторитарного режима, способного нести угрозу самому немецкому народу и его соседям. Европейское объединение угля и стали, в состав которого вошли Франция, Западная Германия, Италия и три страны Бенилюкса (Бельгия, Нидерланды и Люксембург), стало зародышем «европейского проекта», который за последующие десятилетия эволюционировал в Европейское сообщество, а позднее в Европейский союз, расширяя состав участников и распространяя свое влияние на новые области внутренней и внешней политики.
Остро стоял вопрос о завершении колониальной эпохи. К исходу Второй мировой войны мир по большей части, включая сюда Ближний Восток, Африку и Азию, управлялся европейскими странами. Деколонизация проистекала из представления о том, что народы имеют право на независимые национальные государства; такова концепция самоопределения. К независимости стремились практически все народы, жившие в условиях колониального господства. Любопытно, что это стремление поддерживали и Советский Союз, и Соединенные Штаты Америки: первый видел в нем возможность расширить сферу своего влияния, а США опасались, что в отсутствие независимости эти общества обратятся к СССР за помощью в борьбе против западных колонизаторов. Со временем и население ведущих европейских колониальных держав начало уставать от расходов на обеспечение власти в отдаленных уголках, жаждавших самостоятельности.
Деколонизация постепенно стала восприниматься как предпосылка установления и поддержания порядка, поскольку в противном случае была велика опасность возникновения конфликтов во многих регионах. Эта озабоченность, пожалуй, вполне объяснима, хотя трагическая ирония истории состоит в том, что финал колониальной эпохи не столько содействовал установлению порядка, сколько во многих случаях обернулся масштабным беспорядком. Достаточно вспомнить события после того, как британцы в 1947 году отказались от бремени ответственности за Южную Азию, вспыхнула жестокая война, которая привела к разделу субконтинента между Индией и Пакистаном. Раздел предусматривался и для Палестины, где уход британцев год спустя обернулся созданием государства Израиль и немедленным нападением на новое государство соседей-арабов. Франция устала от попыток сохранить контроль над Индокитаем и признала поражение в 1954 году, оставив после себя разделенную страну, которая продолжала воевать сама с собой еще два десятилетия. Также Франция ушла из Туниса и Марокко в 1956 году – и была фактически изгнана из Алжира в 1962 году, после кровопролитной гражданской войны.
