Я и понятия не имел о том, что эти гипотетические соображения через считаные часы окажутся основой американской политики. Президент Обама заявил, что должен проконсультироваться с Конгрессом, прежде чем отдавать приказ о военном возмездии за использование сирийским правительством химического оружия
[128]. В этом контексте США и Россия договорились о сотрудничестве в разработке условий, при которых Сирия сможет избежать вторжения, если согласится отказаться от имевшегося на руках химического арсенала
[129]. Идею выдвинул российский коллега госсекретаря Джона Керри, и через несколько недель Сирия объявила, что готова уничтожить все запасы химического оружия под надзором наблюдателей от Организации Объединенных Наций.
То обстоятельство, что Сирия согласилась отказаться от химического оружия, было, разумеется, позитивным, однако это согласие никоим образом не восстанавливало репутацию Соединенных Штатов Америки, не выполнивших свое обещание «покарать» режим Асада. Любое утверждение обратного было политической игрой – или отрицанием реальности
[130]. Конечно, можно лишь гадать о том, что произошло бы, выполни США свою угрозу. Война чревата сюрпризами. Многое зависело бы от того, что США совершили бы на самом деле. Символическая «точечная» атака – например, запуск нескольких крылатых ракет по одной цели, – скорее всего, не принесла бы результата. Зато полноценная бомбардировка на протяжении нескольких дней важных военных и политических целей, с применением самолетов и крылатых ракет, укрепила бы моральный дух оппозиции и изменила бы ход сирийской войны в ее пользу. Любая такая акция воспринималась бы как карательная, то есть США и европейские партнеры Америки выступали бы верховной инстанцией, определяющей меру и степень наказания. Либо же удары могли наноситься до тех пор, пока сирийское правительство публично не уничтожит свои запасы химического оружия. Воздушные атаки вполне могли привести к политической «встряске» сирийского режима, способной ослабить позиции Башара Асада и даже привести к его свержению. Безусловно, такие действия подчеркнули бы, что никакое оружие массового поражения не может использоваться безнаказанно. По всем перечисленным причинам, на мой взгляд, президент Обама был прав, установив «красную черту» применения химического оружия, но ошибся, не отреагировав внятно на его применение.
Все, что известно достоверно, – это последующие события, спровоцированные отказом США от решительных действий. Саудовская Аравия, и без того недовольная американской политикой и недостатком внимания, по их мнению, к положению Хосни Мубарака в Египте, решила для себя, похоже, что отныне она будет меньше полагаться на Вашингтон и действовать более независимо. Это подтверждается последующими шагами Саудовской Аравии, от вторжения в Йемен в 2015 году до действий в Сирии. Из личных бесед я знаю, что непоследовательность политики США изрядно смущала высокопоставленных чиновников и лидеров союзных и дружественных Америке стран, даже в Восточной Азии. В самой Сирии отказ США лишил оппозицию возможности ослабить правящий режим. Затем произошла радикализация сирийской оппозиции, в составе которой выделялись ИГИЛ и «Ан-Нусра», местный филиал «Аль-Каиды».
Выше я неоднократно упоминал о потенциальных издержках бездействия. Вспоминается религиозная служба в Йом Кипур, иудейский день искупления: каждый член общины не менее десяти раз читает молитву, в которой просит прощения за конкретные прегрешения на протяжении того года, который вот-вот закончится. Всего имеется около сорока грехов, отражающих весь спектр неправильных мыслей, слов и поведения. Последний грех часто переводится с иврита как грех «растерянного сердца»; это грех бездействия в ситуации, когда действия необходимы.
Как предупредил однажды президент Джон Ф. Кеннеди, «любая программа действий сопряжена с рисками и расходами. Но они гораздо менее опасны, чем долгосрочные риски и издержки комфортного бездействия»
[131]. Урок, который следует извлечь отсюда, заключается не в том, что действия всегда обоснованны – в случае войны в Ираке в 2003 году, приводя лишь один пример, это, безусловно, было не так, – а в том, что бездействие ведет к последствиям, как и действия, и потому его надлежит оценивать с равной строгостью. По моему опыту, так поступают редко. Более того, каждое действие, которое изучается, всегда содержит те или иные недостатки, а анализ, как говорится, может привести к параличу. Надежда на то, что несовершенные варианты со временем станут менее несовершенными, почти всегда иллюзорна. Красное вино способно становиться лучше с возрастом – в отличие от политического выбора. В итоге конкретная ситуация формирует статус-кво. Именно так слишком часто происходило с политикой США в отношении Сирии.
В последующие два года, в 2014-м и 2015-м, гражданская война в Сирии становилась все ожесточеннее. Но, как и во многих гражданских войнах, на ход войны оказывало сильное влияние прямое и косвенное воздействие других сторон. Действительно, Сирия стала одним из основных очагов суннитско-шиитского и саудовско-иранского соперничества, ныне характерного для большей части региона. Иран предоставлял сирийскому правительству значительную экономическую и военную помощь; кроме того, иранские силы стражей исламской революции и поддерживаемые Ираном отряды «Хезболлы» воевали как против сирийского правительства, так и за него.
Крупные державы тоже вносили свою лепту. Россия непосредственно вмешалась в конфликт в конце 2015 года. Воздушные бомбардировки были призваны укрепить режим Асада. Это было не то чтобы совсем плохо, так как быстрый крах режима Асада без тщательной подготовки правительства-преемника проложил бы, скорее всего, путь к созданию «халифата» ИГИЛ в Дамаске, чему следовало сопротивляться любой ценой. Российская стратегия оказалась успешной, пускай ценой немалого числа жертв среди гражданского населения и ослабления группировок, поддерживаемых США и их бывшими партнерами (например, Саудовской Аравией), а не, скажем так, «полноценных» террористов, включая ИГИЛ и «Ан-Нусру». Более того, за действиями России стояло, похоже, стремление доказать миру, что страна остается ведущей державой, способной изменять ситуацию на мировой арене. Вдобавок Россия преследовала цель поддержать своего давнего союзника, на чьей территории имелась русская военная база; не исключено также, что российские лидеры надеялись действиями в Сирии (способными теоретически сократить приток беженцев в Европу) завоевать благосклонность мирового сообщества и повысить шансы на то, что санкции, введенные из-за агрессии против Украины, будут урезаны или вовсе отменены
[132].
