Барак Обама вскоре после попадания в Овальный кабинет в январе 2009 года объявил об ускоренном выводе американских войск и приступил к реализации этого заявления
[140]. Однако быстро стало очевидно, что Ираку недостает политической сплоченности и военного потенциала для поддержания порядка при отсутствии постоянного американского военного присутствия. Именно в указанном контексте президент США принял два поистине судьбоносных решения. Во-первых, запланированный вывод войск продолжился, никто не стал искать в соглашении о статусе вооруженных сил лазейки, которые позволили бы ограниченному числу американских военных остаться в Ираке. Во-вторых, Америка оказала политическую поддержку действующему премьер-министру (Малики), несмотря на то что он не обеспечил подлинный плюрализм на выборах 2010 года и имел репутацию сектанта, ставившего интересы шиитов выше общенациональных интересов
[141]. На фоне нарастания политической борьбы и роста религиозного насилия «Аль-Каида» в Ираке сумела восстановить свои позиции и даже отчасти переместилась в Сирию, «превратившись» в процессе в ИГИЛ. К 2014 году США вновь принялись бомбить цели в Ираке; примерно три тысячи пятьсот американских военнослужащих прибыли в Ирак, чтобы помочь правительственным войскам справиться с ИГИЛ.
Данная книга не ставит задачей давать подробную оценку решениям по поводу Ирака и тем событиям, которые там происходили. Я уже написал одну книгу об Ираке и не намерен писать вторую. Однако отмечу здесь, что главными ошибками были решения о начале войны в 2003 году и последующие решения по роспуску иракской армии и запрету на сотрудничество с теми, кто был слишком тесно связан с правящей партией. «Волны» 2007 и 2008 годов и «суннитское пробуждение» предоставили нам подобие второго шанса стабилизировать Ирак, но этот шанс был опровергнут преждевременным выводом всех американских сил, в результате чего США утратили возможность гарантировать безопасность населению Ирака и влиять на местную политику. Я верю, что можно было найти способ сохранить военное присутствие США в Ираке после 2011 года – например, на основе того же принципа, которым воспользовались несколько лет спустя, когда более трех тысяч американских военнослужащих вернулись в Ирак (без одобрения иракским парламентом официального соглашения о предоставлении полного иммунитета). Впрочем, остается лишь гадать, уберегло бы иракцев более тесное сотрудничество с Америкой, спасло бы оно их от самих себя и от воздействия глубоко порочной политической культуры. Пожалуй, это последнее обстоятельство лишний раз заставляет усомниться в целесообразности вторжения в Ирак в 2003 году.
Это сочетание местных реалий, наряду с действиями и бездействиями Америки, с ее, если угодно, потугами и разворотами, сделало Ближний Восток тем, чем он является сейчас, то есть наименее стабильным регионом мира. Ранее, в контексте войны в Ираке 2003 года, я упоминал о нарушении знаменитой максимы Гиппократа – не навреди. Здесь же на ум приходит другая медицинская аналогия. Ближний Восток похож на страждущего, которого одолевает множество опасных для жизни заболеваний. При этом печальное физическое состояние пациента есть следствие халатности со стороны врачей и иного медицинского персонала. Существует специальный термин для обозначения заболевания, вызванного лечением: ятрогенное. Сегодняшний Ближний Восток – плод местных патологий, отягощенных внешнеполитическими действиями и внешнеполитическим бездействием. Выражение «ятрогенное расстройство» пока еще не принято употреблять в сферах внешней политики, но оно уже давно заслужило употребления.
Историческая параллель, приходящая на память при взгляде на современный Ближний Восток, – это Тридцатилетняя война, политическая и религиозная схватка, которую вели как локально, так и глобально, почти не замечая национальных границ, и которая едва не погубила Европу в первой половине семнадцатого столетия. Как правило, подобные схватки заканчиваются, только когда побеждает тот или иной главный герой, когда порядок навязывается извне – или когда все участники схватки изнурены до предела и конфликт угасает сам собою, как пламя костра без хвороста или кислорода. О компромиссах речи попросту не идет. С другой стороны, повсюду наблюдаются новые рекруты, обилие денег и оружия, избыток противоположных интересов и готовности сражаться. В следующей главе данной книги мы обсудим, что можно было бы сделать на Ближнем Востоке (и в других регионах), а пока я отмечу лишь, что через четверть века после завершения холодной войны, спустя четверть века после того, как международная коалиция во главе с Америкой прогнала Саддама Хусейна из Кувейта, Ближний Восток выглядит нестабильнее, чем когда бы то ни было ранее, и это ощущается и в регионе, и в остальном мире.
Мне кажется правильным подвести итог обсуждению ближневосточной политики США на протяжении последних двадцати пяти лет следующим замечанием. Огромное значение имеют принципы, на основании которых вырабатывается и реализуется внешняя политика. Не случайно строгая дисциплина и даже формализация принятия решений по обеспечению национальной безопасности при администрации президента Джорджа Буша-старшего фактически гарантировали Америке эффективность внешней политики. Еще успеху способствовало то, что самые высокопоставленные участники процесса обладали богатым опытом и независимостью суждений, не стремились «подладиться» под президента и его мнение, охотно взаимодействовали – и столь же охотно не соглашались друг с другом. Также наличествовал «баланс сил» между Советом национальной безопасности и прочими структурами и учреждениями. В какой-то степени все перечисленное было свойственно и администрации Клинтона. Но в президентство Джорджа Буша-младшего формализация принятия решений была позабыта, вследствие чего, например, не состоялось полноценной дискуссии о начале войны с Ираком в 2003 году, а о последствиях этой войны и вовсе никто не задумывался. Пожалуй, формализация внешней политики окончательно вышла из моды при администрации Обамы. Импульсивность сделалась основным методом действий; наглядным примером этого служит решение отказаться от «удара возмездия», когда Сирия применила химическое оружие. Штат Белого дома слишком раздулся, взял на себя слишком много функций и приобрел чрезмерное влияние. Конечно, формализация – не панацея, однако она способна помочь тем президентам, кто чересчур часто подбирает себе окружение из людей, с которыми им комфортно, и игнорируют тех, которые могли бы дать дельный совет
[142].
