Витантонио поперхнулся и не сумел скрыть удивления. Он не знал, стоит ли рассказывать, что Сальваторе пару раз водил его в таверну с плохой репутацией на окраине Беллоротондо. Витантонио был в замешательстве. Пытаясь выиграть время и понять, к чему клонит дядя, он решил действовать осторожно и притвориться невинным.
– Знаете, дядя… Я…
– Я вижу, что ты еще не познал женщину. Возможно, настал момент с кем-нибудь тебя познакомить. Я дам тебе адрес, и ты скажешь, что пришел от меня. Но ничего не говори Франко – между мужчинами бывают дела, которые не стоит обсуждать со своими детьми.
Дядя приглашает его к проститутке? Витантонио ушам своим не верил. Мысли метались в голове, и тут его осенило.
– Я очень благодарен вам, дядя, но я не хотел бы делать этого в Беллоротондо. Боюсь, тетя узнает и огорчится.
– Хм… А где тебе будет спокойнее?
– Может быть, в Бари. За Корсо Витторио Эммануэле есть улица, и на ней дом, который выглядит очень скромно, вход через сад Культурного общества…
Если дядя Анджело и удивился, то ничем себя не выдал. Он просто кивнул, и через два дня Витантонио пошел в клуб вместе с ним.
– Мой племянник прилежно учится и заслуживает доверия, так что я записал его в Общество, чтобы он время от времени приходил позаниматься в библиотеке, – объяснил Анджело партнерам по картам. – К тому же ему полезно будет послушать разговоры умных людей.
Витантонио покрутился перед книжными шкафами, а через некоторое время незаметно выскользнул в сад. Пройдя через калитку и направляясь на оплаченное дядей свидание с Изабеллой Дардичче, он поднял голову и подмигнул сыну модистки, подглядывающему из окна ателье.
Наутро об этом знала вся школа, и когда Витантонио вышел во двор после первого урока, товарищи встретили его аплодисментами и завистливыми взглядами.
Если дядя Анджело говорил, что едет в город, никто не знал, имеет ли он в виду Бари, Бриндизи или Таранто. Он ездил на деловые обеды, в Культурное общество и на политические собрания, но в семье ему никогда не докучали вопросами и не напрашивались в попутчики, так что об этих отлучках мало что было известно. Пока Витантонио не увидел его из окна швейной мастерской. С того дня дядя стал уделять племяннику больше внимания, надеясь, что тот положительно повлияет на сына, который уехал учиться в Рим и внезапно оказался на войне в Испании, а на днях должен был вернуться в Беллоротондо.
После проделки Паскуале дядя Анджело, приезжая в Бари, всегда забирал Витантонио из школы и брал с собой в лучшие рестораны. Учителя не чинили ему препятствий, находя, что общение со старшими мужчинами в семье очень полезно для воспитанников – будущих хозяев промышленности региона. Время от времени дядя также брал его с собой на встречи с клиентами и представителями иностранных деревообрабатывающих компаний.
Витантонио не доверял дяде Анджело. Он никогда его не понимал. В конторе лесопилки Конвертини тот поддерживал установленную бабушкой дисциплину, но был при этом капризен и непостоянен. Особенно это проявлялось в отношениях с рабочими, тут дядя Анджело был полной противоположностью синьоры Анджелы, которая умела соблюдать дистанцию, но неустанно пеклась о благе работников, считая их величайшим сокровищем фирмы.
Анджело настолько привык к компании Витантонио, что однажды позвал его с собой, направляясь к врачу. Выходя, он был несколько растерян: медсестра вручила ему пакетик порошка, который следовало растворить в воде и принять, прежде чем отправляться на рентген желудка. Все, что в Анджело было от конторского деспота и придиры, куда-то улетучивалось, стоило ему покинуть свой кабинет, он оказывался не способен даже на самое простое решение. Дядя не знал, где принять этот порошок, и наконец сказал Витантонио:
– Пойдем в «Альберго делле Нацьони»
[34].
Через двадцать минут они сидели в совершенно пустом в этот час зале лучшего ресторана Бари. Официант в белых перчатках принес серебряный кувшин, растворил в воде содержимое пакетика и подал дяде Анджело бокал. Официанту пришлось долить воды трижды, чтобы дядя полностью принял прописанную врачом дозу.
Рентген не показал ничего особенного, и через несколько дней дядя Анджело снова повел Витантонио в «Альберго делле Нацьони», чтобы отпраздновать радостную новость. На сей раз они пришли в обеденное время. Уже принесли еду, когда дядя извинился, что отвлечет его. Витантонио испугался было, что речь пойдет об амурных похождениях, но дядя неожиданно заговорил о Франко и семейном предприятии:
– Я хотел бы, чтобы ты оставил учебу и начал работать на фабрике. Это единственный способ привлечь Франко к нашему семейному делу. Хватит уже ему вертеться вокруг военных, пора занять место наследника на лесопилке Конвертини. Вы с ним ладите, с тобой он чувствует себя уверенно. Однажды дело перейдет к нему, и тогда ты станешь правой рукой хозяина и будешь получать достойное жалованье.
Дядя аккуратно, жестом человека из хорошего дома, взял приборы и полностью сосредоточился на рагу из куропатки с капустой, которое давно уж требовало внимания. Но едва он поднес вилку ко рту, как весь его политес испарился. Он ел торопливо, не отрывая локтей от стола, и громко чавкал. Витантонио неприятно было на него смотреть. Он набрался храбрости и сказал:
– Но… я решил изучать законы. Мне хотелось бы защищать апулийских крестьян.
– Законы?.. Крестьян?.. Что ты несешь? Что это за дело?..
– Это то, чем я хочу заниматься. Я хочу помогать небольшим крестьянским хозяйствам добиваться улучшения условий и защищать их от произвола землевладельцев, которые даже не живут здесь и знать ничего не желают о проблемах региона.
– О чем ты говоришь! Что за чушь! Конвертини не может бросить семейное дело, чтобы заниматься горсткой несчастных, от которых не будет проку!
– Я все обдумал и хочу продолжать учебу. Франко уже взрослый и вполне сможет сам заниматься лесопилкой, и он способнее, чем вы думаете. Если бы вы были с ним ближе, возможно, он не удрал бы в Испанию, чтобы добиться вашего уважения.
Нападение фашистов на Сальваторе заставило Витантонио трезвее взглянуть на мир; он стал сильнее. Он говорил и сам удивлялся своим словам. Витантонио поднял голову и посмотрел дяде в глаза. Он заметил, что тот с трудом дышит, и подумал, что дядя растолстел как свинья: щеки розовые и полные, двойной подбородок совершенно скрывал шею, а глаза и рот казались непропорционально маленькими на этом раздувшемся лице.
– На фабрике ты будешь хорошо зарабатывать, – попытался дядя вернуть разговор в прежнее русло.
– Оставьте ваши деньги при себе, – отрезал Витантонио.
Дядя Анджело испугался. Его лицо странно скривилось, а правый глаз нервно дернулся. Никто и никогда так дерзко не противился его воле, и уж тем более он не ожидал ничего подобного от девятнадцатилетнего сопляка. Но ему необходимо было убедить племянника, потому Анджело сделал вид, что не придает значения его словам.
