– Вот это да! Американец?
– Англичанин.
Они подождали еще немного, затем Витантонио вывел Англичанина из оврага по той же лестнице, по которой удалился патруль. Они вошли в пещеру, тонувшую в кромешном мраке. Англичанин остановился. Через несколько месяцев он уже не глядя находил лестницу, но в тот первый день не знал, за что ухватиться. Когда они наконец спустились, Витантонио предложил ему сесть.
– Скоро ты привыкнешь к темноте.
«Хрррр, хрррр». Англичанин услышал странный хрип прямо перед собой и вскочил, опрокинув Витантонио на пол.
– Спокойно, это свинья, – сообщил тот, вставая.
– Свинья? В пещере?
– В мирное время здесь живут еще ослы и козы, но сейчас осталась только эта свинья.
Снова послышался хрип, еще ближе, и Англичанин закричал:
– Она меня обнюхивает! Убери ее, ради бога! Она меня укусит!
– Спокойно, это не свинья. Это та́тонн, он пришел поздороваться.
– Татонн?
– Ну да, дедушка ‘Ндзиньялет. Это его пещера.
Через пару часов Витантонио помог Англичанину выбраться наружу, чтобы подышать свежим воздухом, и рассказал об обстановке в этом районе Лукании. Минувший день выдался жарким, и каменная крыша расположенного ниже жилища, на которую они уселись, еще не успела остыть.
– Хорошо, что ветерок. Иначе мы поджарили бы яйца на этих камнях.
Англичанин впервые за все время рассмеялся.
– Ты можешь спрятать меня, пока они не отстанут? – спросил он.
– В пещере мы в безопасности. Через пару дней я отведу тебя в свое укрытие в Мурдже, с той стороны оврага. Там мы будем свободнее днем. Я тоже скрываюсь.
– Старику можно доверять? Как ты его назвал?..
– Татонн, «дедушка», так здесь говорят. ‘Ндзиньялет – это прозвище
[40]. Можешь быть спокоен: в Большую войну немцы убили трех его сыновей и я еще не встречал человека, который ненавидел бы их больше, чем он. У дедушки осталась только одна дочь, Доната, – моя мать.
Ему самому еще странно было называть Донату матерью.
– Где мы в точности находимся? – спросил Англичанин, немного успокоившись.
– Сасси-ди-Матера. Кварталы скальных домов, в которых одни и те же семьи живут уже тысячи лет. Сейчас мы сидим на крыше дома, но в то же время это и улица, и площадь. А иногда еще и кладбище, потому что раньше покойников хоронили в могилах, выдолбленных в крыше. Эти кварталы – довольно опасный лабиринт, сюда карабинеры предпочитают не соваться. Странно, что забрались сегодня. Должно быть, ты важная птица.
– Я лейтенант британских Королевских военно-воздушных сил, специалист по картографии. Неделю назад мы вылетели на рекогносцировку района Таранто. Я знаю местный порт, потому что в начале войны участвовал в его бомбардировке. Тогда, два года назад, мы задали им жару, но на прошлой неделе нам повезло меньше и пришлось катапультироваться. Другие упали в море, а мне оставалось только уйти в горы.
– Если вы держите под наблюдением порт Таранто, это значит, что готовится высадка на континент. Это хорошо. Нам нужно только выиграть время и ждать.
Больше года прошло с того первого разговора с товарищем по несчастью, но прогнозы не оправдались: англичане сражались на севере Африки и наконец высадились в то лето на Сицилии, но никаких известий об их высадке на континент все еще не было.
Витантонио не желал углубляться в мрачные размышления, он думал только о том мгновении, когда присоединится к воюющим. Три года войны унесли жизни половины его товарищей детства и некоторых лучших друзей по закрытой школе в Бари. Погибли и большинство мужчин Конвертини; сейчас Витантонио знал, что это не его родная кровь, но он вырос с ними и по-прежнему считал их семьей. Со смерти бабушки список утрат постоянно рос, и Витантонио задавался вопросом, не заразил ли он Конвертини своим проклятием. Дядя Лука канул в водах Атлантики вместе со значительной частью полутора тысяч итальянских пленных, находившихся на борту «Лаконии», британского корабля, торпедированного немецкой подводной лодкой. Когда субмарина всплыла, чтобы подобрать потерпевших крушение, союзники по необъяснимым причинам атаковали ее и заодно потопили баржу, на которой были женщины, дети, находящиеся в увольнении британские солдаты и итальянские пленные. Среди последних был и дядя Лука Конвертини.
Немногим позже погибли три кузена – на далматинском побережье, в Греции и в Северной Африке, – и двое были признаны без вести пропавшими в России. Тем временем Джованна, рисковавшая жизнью во Франции, находившейся под властью коллаборационистов и гестапо, собиралась возвращаться на родину и сражаться с фашистами в Италии. С каждой минутой в Витантонио крепла решимость не сидеть больше сложа руки, словно сторонний наблюдатель, жажда свободы, о которой говорили Рузвельт и его новые друзья из Матеры, требовала от него действий, призывала вступить в борьбу.
Обращение короля
25 июля 1943 года в Культурном обществе в Бари царила торжественная обстановка. Бокалы были полны, дымились дорогие кубинские сигары, партии в карты затягивались до рассвета, движение по садовой дорожке было чрезвычайно оживленным. Дом свиданий в ту ночь не справлялся с наплывом посетителей. Оставались считаные дни до конца июля, а значит, и до конца свободной жизни членов клуба: в августе мужчины отправлялись в деревеньки на побережье или в сельские усадьбы в глубине страны, чтобы воссоединиться с семьями, выехавшими на летний отдых почти сразу после Иванова дня.
В большой гостиной ощущалось заразительное оживление, обещавшее в любую минуту обернуться хаосом. Собравшиеся говорили одновременно, силясь перекричать друг друга, политические темы мешались с нервными смешками, вызванными двусмысленными замечаниями. Всеобщая веселость достигла предела, когда в гостиную, споткнувшись о ковер, ввалился низенький толстый человечек – самый важный судовой агент порта Бари. Вскочив на ноги и оправив костюм, он замахал руками, чтобы привлечь внимание собравшихся:
– Радио, включите радио! Сообщают, что король обратился к нации! Сейчас обращение зачитают!
Разговоры сменились общим гулом голосов. От столика к столику покатился шквал взволнованных вопросов и изумленных возгласов:
– Король? В чем дело? Это не к добру!
Самые нетерпеливые подошли к радиоприемнику, который стоял у бармена на полке с ликерами, все смолкли. Высокий белокожий и рыжеволосый мужчина, хозяин фабрики дверных замков, стал крутить ручку аппарата, присутствующие окружили радиоприемник плотным кольцом.
После последних нот «Королевского марша» веский и глубокий голос медленно зачитал сообщение короля:
– Его величество король Италии и император Эфиопии принял отставку его превосходительства кавалера Бенито Муссолини с должности главы правительства, премьер-министра и министра иностранных дел и назначил главой правительства, премьер-министром и министром иностранных дел кавалера, маршала Италии Пьетро Бадольо.
