Элиана вытряхнула из горшка несколько гусениц, раскрашенных в бледные пастельные тонах. Затем поставила их на руку Раманге.
– Тебе не будет больно, они выделяют обезболивающее вещество, – тихо сказала она.
Гусеницы принялись за дело сразу. Они увеличивались в размерах на глазах, набухая от выпитой крови. Элиана подождала немного и собрала растолстевших родственников вампиров.
Затем достала из горшка несколько шариков и положила их в тарелку. После этого опустила в нее и гусениц. Через некоторое время тарелка заполнилась кровью, а гусеницы опять были тех же размеров, что и в начале.
Убрав и их, и шарики-яйца, она взяла тарелку и щелкнула пальцами. Солнечный луч словно загорелся над кровью, и та начала дымиться.
– Ну что ж, ничего нового, – буркнула Элиана. – Твоя кровь тоже не любит солнца.
Глядя в кровавый дым, она вдруг увидела синие и желтые разводы в нем.
– Жалко, что у меня нет книг, – пробормотала она. – Знаешь, когда-то давно мы умели управлять магией крови. Но знания были потеряны во тьме веков. Только древние рукописи говорят, что синий цвет – это цвет нежности в крови. А желтый – удовольствия.
Глава 20. Кровь и сердце
Раманга в очередной раз уснул. Он понемногу шёл на поправку, но, мучимый скукой, большую часть времени всё равно проводил в дрёме.
Элиана, если не была занята готовкой или охотой – в последней ей серьёзно помогал Йено, так что добыть пищу трудности не представляло – сидела рядом с ним, разглядывая лицо спящего.
Раманга притягивал её как магический кристалл – хотя и отталкивал, что уж греха таить. Принципы, по которым жил наместник, оставались недоступны её пониманию, сколько бы Раманга ни доказывал, что именно так разумнее всего обустраивать свой мир.
«Что было бы, будь он одним из нас?» – думала Элиана, кончиками пальцев лаская щёку вампира.
Представить такое удавалось с трудом.
«Но кем-то же он был, прежде чем стал таким…»
Элиана убрала прядь волос за ухо и пристроилась поближе к Раманге, чтобы можно было внимательнее рассмотреть его. Подула на чёрные густые ресницы, заставив их задрожать, и улыбнулась собственной маленькой шалости.
«Хочу, чтобы он был моим», – думала она и ощущала в который раз, как сердце сжимает тоска.
Элиана не могла до конца понять своих чувств, но с каждым днём, проведённым в пещере рядом с Рамангой, всё отчётливее ощущала, что если сможет принадлежать мужчине когда-нибудь – то только ему.
Сколько бы боли он ни причинил бы, сколь бы чуждыми ни казались принцессе его слова – она смотрела на Рамангу и думала о том, что должна была встретить его давным-давно. Что он был предназначен судьбой именно для неё.
«Исправлять ошибки судьбы мне не впервой», – с усмешкой думала Элиана, касаясь густых завитков его волос.
Она склонилась над телом супруга и легко скользнула губами по его виску.
Раманга шевельнулся во сне, и Элиана замерла, опасаясь его разбудить – но Раманга так и не открыл глаз. Дыхание его понемногу выровнялось, и Элиана, успокоившись, опустила голову ему на плечо.
Она долго ещё думала о том, как могло случиться так, что из всех живых и неумерших существ ей довелось стать супругой именно для него, пока не погрузилась в сон.
Солнце за входом в пещеру медленно падало за горизонт,
Раманга провёл пальцами по спине эльфийки, лежавшей рядом. Наместник давно проснулся – едва встало солнце. Сбой режима не радовал его, но сделать Раманга ничего не мог. А вот Элиана спала. Потеряла слишком много крови, да и сама питалась не слишком хорошо. Она уснула, лёжа на животе. Одна рука была подсунута под щёку, а бёдра укрывало сбившееся шёлковое покрывало, вынесенное из дворца. Ткань сползла вниз во сне, и теперь Раманга разглядывал стройную спину, чуть выгнутую в пояснице.
Здесь, в лесу, Элиана не казалась невзрачной. Она была лучиком солнца, осколком самой сущности летнего леса – тёплым и живым. Пальцы вампира осторожно очертили выступающие позвонки. Раманге захотелось коснуться их губами, скользнуть дальше, к пояснице, и ещё ниже. Попробовать на вкус каждый участок этого сладкого, похожего на медовый пряник тела. Услышать тихий мелодичный стон и ощутить прикосновение мягких рук.
Он уже наклонился, чтобы погрузиться в это призрачное тепло, когда заметил, что веко Элианы дрожит. Эльфийка просыпалась – или уже проснулась. Поколебавшись недолго, Раманга убрал в сторону распушившиеся волосы эльфийки и запечатлел единственный поцелуй у самого основания шеи.
– Пора? – спросила Элиана.
Раманга будто вырвался из сна, выплыл на поверхность резко, так что лёгкие обожгло холодным воздухом. А Элиана перевернулась на бок, будто ощутив его волнение, и внимательно всмотрелась в глаза.
– Прости, – сказал она тихо, так что голос её вплёлся новой нотой в щебетание лесных птиц, – я не хотела.
– Пора, – подтвердил Раманга. Он сел поудобнее и протянул Элиане руку, приглашая устроиться у себя на коленях.
– Ты уже можешь сидеть, – сказала Элиана слегка разочарованно, предчувствуя, что скоро всё вернётся на круги своя.
– Да, – Раманга ждал, не двигаясь, но Элиана не торопилась.
Она опустила подбородок на бедро вампира и замерла, глядя на лес вдалеке. Раманга провёл пальцами по волосам супруги, убирая их в сторону и лаская шею. Элиана напряглась, и пальцы тут же скользнули в сторону, на плечо.
– Интересно, – сказала она, – некоторые считают, что пища влияет на характер существа. Мясо вызывает агрессию, фрукты – негу… Это спорно, но лесные эльфы питаются дичью, и они куда резче нас, детей солнца. Насчёт лунных не знаю, а вот с дроу произошло что-то похожее – их образ жизни и нравы сильно изменились, когда они стали уходить под землю. А что с вампирами?
Раманга усмехнулся.
– Хитрюга, – сказал он.
Элиана чуть повернулась и удивлённо подняла брови.
– Очень похоже на то, – сказал Раманга, вплетая пальцы в волосы эльфийки. – Я знаю, что дети всегда похожи на сира. Это потому, что они становятся вампирами, испив его крови. А насчёт сира… Что ж… Ты определённо влияешь на меня как фрукт.
– Как фрукт? – спросила Элиана и подняла бровь.
– Да. От тебя хочется спать. Валяться целый день в постели, а ещё лучше – на траве. Слушать пение птиц и ничего не делать.
– Ну, мне-то этого не хочется.
– Вот как? – теперь уже Раманга поднял брови. – А чего же ты хочешь?
Элиана пожала плечами.
– Не знаю, но валяться целый день – это скучно, – она замолчала, размышляя, и тут же на лице её отразилась грусть. – Мне нравилась моя служба, – сказала она после минутного молчания, – нравилось общаться. Нравилось нравиться другим. Это как наркотик… Вечная игра.
