– Граб, Куц, стреляйте! – рявкнул Избор.
Оторопевшие охоронцы пришли в себя. Засвистели пущенные вдогонку твари стрелы, но тварь, искусно лавируя среди них, бежала по длинному, освещенному факелами проходу.
Из-за угла вышел Крысун Скоробогат.
– Что… – начал удивленно Крысун, но тут беглец ринулся прямо на него.
Крысун отпрянул в сторону. На мгновение ужасное черное рыло чудовища оказалось прямо перед ним, затем тварь пронеслась мимо и скрылась за поворотом.
Охоронцы, беспорядочно стреляя, устремились за нею. Одна из стрел сбила с головы Крысуна парчовую шапку. Крысун бросился животом на землю и заорал:
– Стойте, дурни! Это я!
Зал кружала был полон. Купцы и зажиточные мужики сидели за длинными дубовыми столами и, беседуя, попивали брагу, олус и березовицу. Те, что побогаче, пили водку и закусывали ее соленой рыбой и перченым мясом. Вдруг тяжелая дубовая дверь, ведущая в подвал, с треском слетела с петель, пронеслась по воздуху сажень и грохнулась на ближайший стол. Купцы, бражничающие за столом, в ужасе повскакивали с лавок.
Позже никто из них толком не смог рассказать, что произошло. Все сходились лишь на одном – что-то огромное и черное выскочило из подвала и со скоростью выпущенной из лука стрелы пронеслось через зал к выходу, в щепки разметав лавки и столы, оказавшиеся на пути.
Разлетевшиеся доски размозжили головы двум гостям, а еще пятерым переломали кости. Все это произошло за какое-то мгновение, затем тварь вышибла дверь, выскочила на улицу, схватила дремавшего на бревне у костра бродягу и растворилась вместе с ним в ночной тьме.
3
На небе уже появилась луна и осветила все вокруг холодным, безжизненным светом. Телега мерно громыхала по ухабам. Путешественники ехали, не разговаривая. Ставр целиком погрузился в свои мысли. Он был серьезен, юное лицо его выражало торжественную сосредоточенность.
Матушка Евдокия тоже молчала, но по-другому. Вид у нее был слегка ошеломленный, будто она до конца еще не поверила в то, что едет в Гиблое место. Время от времени она поглядывала на мальчика и хмурила темные, ломкие брови.
Мальчик, сложив на груди руки, сидел в телеге. Бледное лицо его хранило обычное отрешенное выражение. Казалось, он смотрит сквозь черные деревья, будто там, вдали, за всем, что его окружает, находится нечто, доступное лишь его взгляду и чрезвычайно для него важное.
– Что это там такое? – спросила вдруг Евдокия, вглядевшись в мерцающие в отдалении огни.
– Село Топлево, – ответил Ставр, вытянув шею. – Там живут мои родичи. – Он покосился на Глеба и взволнованно спросил: – Первоход, а может, заедем к ним на часок? Матушка Евдокия, ты ведь сама говорила, что мальчику нужен отдых. Заедем, а?
Евдокия взглянула на Глеба:
– Первоход, мы можем к ним заехать? Мальчику нужно побольше мягкого сена. Может, мы наберем его у родичей Ставра?
– Конечно, наберем! – кивнул Ставр. – Уж в чем в чем, а в сене у них недостатка нет! Так как, Глеб? Свернем? Всего на часок, а?
Глеб помолчал несколько секунд, потом ответил:
– Мне это не нравится.
– Брось, Первоход! Мы ведь не в Гиблом месте. Что тут с нами может случиться?
– Иногда темные твари выходят за межу. Пару раз они добирались и до Топлева.
– Я навтыкаю в землю дозорных рогаток и обложу дом оберегами! – заверил его Ставр. – Соглашайся, Глеб! Тетка Мила приготовит нам блинов со стешкой! Лучше ее блинов не сыщешь во всем княжестве.
– Ладно, – нехотя проронил Глеб. – Остановимся на часок, а затем продолжим путь.
Ставр улыбнулся:
– Первоход, ты не пожалеешь! Клянусь Хорсом! А ну, каюрая, поворачивай на север!
Он размахнулся и хлестко стеганул лошадку по крупу.
Семья артельщика Хома приняла нежданных гостей радушно. Сам артельщик Хом – высокий, стройный, ладный мужик с шелковистой русой бородой – был улыбчив и добродушен. Его жена Мила была под стать ему – еще не старая, бодрая и сохранившая стройность и привлекательность.
– Мы рады, что вы заехали к нам, – с улыбкой сказал артельщик Хом. – И мы как раз собирались ужинать.
Усадив гостей на лавки, Мила надела праздничную кичку и принялась выставлять на стол с воронца тарелки с ествой. Из соседней комнаты вышла молодая девушка. Увидела гостей, зарделась. При ее появлении лицо ходока Ставра просветлело.
– Полея! – воскликнул он и шагнул ей навстречу. – Здравствуй, сестричка!
– Здравствуй, братец!
Они обнялись.
– Это наша дочь – Полея, – представил девушку гостям артельщик. – Полея, садись с нами за стол. Эти люди – друзья Ставра. Это вот – охотник Глеб. А это – матушка Евдокия. А мальчик – ее названый сын. Ах да, забыл сказать: Евдокия – христианка, и у нее есть своя община на окраине Хлынь-града. И еще – она строит для своего плачущего бога высокий храм!
Полея поклонилась гостям и села за стол. За столом артельщик Хом щедро потчевал гостей ествой и питьем, расспрашивая их о новостях. Узнав, что они идут в Гиблое место, артельщик озабоченно сдвинул брови и покачал головой.
– Не нравятся мне такие путешествия, – сказал он. – И чудны?е вещи, которые приносят оттуда люди, не нравятся. Если бог обронил свою вещь, он когда-нибудь за ней вернется. Боги ничего не забывают.
На это Ставр сказал, что если боги вернутся, он сам, по доброй воле, отдаст им все, что нашел в Гиблом месте. Да и остальные поступят так же. И боги не только не рассердятся, а наоборот – будут благодарны за то, что люди сберегли их пожитки.
В отличие от Ставра и Глеба, уплетающих еству за обе щеки, Евдокия чувствовала себя неловко. В какой-то момент, передавая кушанье Евдокии, артельщик Хом с улыбкой вгляделся в ее лицо и сказал:
– Я знавал немало христиан. И все они были неплохие люди.
Он улыбнулся, и Евдокия облегченно вздохнула. Всякий раз, когда ее представляли кому-нибудь, она чувствовала себя неловко, будто боялась, что ее с самого начала превратно поймут. После добрых слов артельщика Евдокия расслабилась, и дальше все пошло хорошо.
– Что еще нового в княжьем граде? – поинтересовался артельщик Хом.
– Да все то же, – ответил Ставр.
– Князь по-прежнему не выходит к людям?
Ставр кивнул:
– Угу.
Артельщик взглянул на Глеба.
– А как нынче охота? – спросил он. – Правду говорят, что зверь, побывавший в Гиблом месте, не сбрасывает мех даже летом?
– Правду, – кивнул Глеб. – Пушных зверей, побывавших за межой, мы бьем круглый год.
– Да, дела… – задумчиво протянул артельщик. – Выходит, от Гиблого места не только вред, но и польза есть.
