– Выходит, что так, – кивнул Глеб.
– А что, если шкуры этих зверей возьмут да и оживут? – спросила вдруг Полея.
Ставр и Глеб взглянули на нее удивленно. Самим им никогда не приходила в головы подобная мысль. Ставр улыбнулся и сказал:
– Прости, сестренка, но это чушь.
– Но ведь оживают в Гиблом месте мертвецы! – упрямствовала Полея. – Почему бы и шкурам не ожить?
Артельщик усмехнулся и пояснил, глядя на Глеба и словно бы оправдываясь за неразумные слова дочери:
– Она у меня большая выдумщица. Скоро стукнет двадцать лет, а все дите.
– Будь моя воля, – снова заговорила Полея, – я бы посадила у межи лучников и никого бы в Гиблое место не пускала. А кто сунется, получит стрелу!
– Это почему же? – удивился Ставр.
– А потому, что нечего нам там делать. У нас – свой мир, у темных тварей – свой. И не надо нам туда соваться. Может, тогда и они перестанут к нам ходить?
– Глупо рассуждаешь, – нахмурился Ставр. – А как же чудны?е вещи? Скольким людям они счастье принесли!
– А скольким – горе? – парировала Полея. – Ты сам рассказывал, что иные чудны?е вещи сводят людей в могилу прежде срока.
Ставр поморщился.
– Ты просто не понимаешь, – сказал он. – Тут ведь все зависит от везения. Берешь в руки чудну?ю вещь – будь готов и к большому счастью, и к большой беде. А бывает и так: одному чудна?я вещь принесла счастье, а другой взял ее в руки да и помер.
– Значит, все зависит не только от везения, но и от самого человека? – спросила матушка Евдокия, заинтересовавшись разговором.
– Конечно! – горячо заверил ее Ставр. – Я про то от старых ходоков слышал. Одни чудны?е вещи служат добру, другие – злу. Поднял добрую вещь добрый человек – и все у него получилось, как загадывал. А взял ее злой – и у него все пошло наперекосяк.
Девке Полее и на это нашлось, что возразить. Еще несколько минут Ставр и Полея спорили о Гиблом месте. Наконец, Полея вскочила с лавки и сказала:
– Благодарствую за ужин!
– Куда ты? – удивился отец.
– Спать, – резко проговорила Полея. – На улице уже стемнело. Покойной всем ночи!
Она отвесила гостям поклон и стремительно вышла из горницы. Проводив ее недовольным взглядом, артельщик повернулся к столу и виновато улыбнулся:
– Молодая еще. В голове ветер. Милаша, люба моя, подай-ка нам еще блинов!
4
После ужина Глеб вышел на улицу покурить.
– Эй, охотник! – тихо окликнул его женский голос.
Он обернулся.
Полея вышла из тени и улыбнулась.
– Прости, если напугала. Вы останетесь у нас на ночлег?
Глеб покачал головой:
– Нет.
– Жаль, – вздохнула Полея. Она немного помолчала, затем с горечью проговорила: – У нас здесь очень одиноко. После недавней войны целых мужиков почти не осталось. Одни сгинули, другие вернулись без ног и без рук. А те, что уцелели, бражничают с утра до ночи и с ночи до утра, а больше ни о чем не думают.
– Мне грустно это слышать, Полея.
– Да. – Она подошла еще ближе, так близко, что Глеб слышал ее дыхание. – Мне скоро двадцать лет, – сказала Полея.
– И что?
– Я старюсь и сохну без мужской ласки.
Глеб нахмурился:
– Сочувствую.
Он сунул руку в карман, чтобы достать коробку с самокрутками, но не спешил их доставать. В селах и деревнях народ в сто крат суевернее, чем в княжьем граде. А ну как испугается его дыма?
– Послушай, охотник… – Полея осторожно коснулась пальцами его руки и заглянула ему в глаза. – Взял бы ты меня, а?
– Чего? – не понял Глеб.
Полея подступила еще ближе и, глядя на него снизу вверх сверкающими глазами, взволнованно прошептала:
– Овладей мной, охотник. Прошу тебя! Овладеешь – я богам за тебя жертву дам!
Глеб нахмурился – вот оно что. Стыд не входил в число добродетелей хлынских женщин, а девственность расценивалась здесь как нечто непотребное и неправильное. Если девка до двадцати лет оставалась девицей, она считалась чем-то вроде подпорченного или скорее просроченного товара, и редкий мужик решился бы прогневить богов, позарившись на такую.
– Возьми меня, – хрипло повторила Полея и нерешительно обняла Глеба за талию, пытаясь разглядеть в полумраке его глаза. – Макошью тебя молю, возьми.
Глеб растерянно молчал. Тогда Полея окончательно взяла инициативу в свои руки. Она обняла его за шею и крепко к нему прижалась. Губы девки сами нашли губы Глеба и впились в них.
Глеб легонько оттолкнул Полею от себя.
– Перестань, – грубовато сказал он.
Ресницы девки задрожали.
– Я страшная? – сдавленным голосом спросила она. – Я тебе противна, да?
– Ты настоящая красавица, – ответил Глеб.
– Тогда почему ты брезгуешь мной?
Полея порывисто схватила руки Глеба и положила их себе на грудь. Глеб хотел отнять их, но девка удержала. Глеб не был с женщиной много месяцев, и от близости этого крепкого, молодого тела у него закружилась голова.
– Идем на сеновал, – хрипло прошептала Полея.
Не дожидаясь ответа, она схватила Глеба за руку и нетерпеливо потащила его к сеновалу. Глеб неуверенно двинулся следом. До самого сеновала он колебался, а у темного провала двери подумал: «А, какого черта!» Схватил девку в охапку и внес ее туда на руках.
Все произошло быстро и скомканно. А когда закончилось, Полея, хрипло выдохнув, раскинула руки и проговорила:
– Благодарю тебя, охотник! Завтра же я расскажу всем, что была с тобой!
Глеб лежал на сене хмурый и озадаченный. Теперь, когда все свершилось, он уже был не в восторге от своего поступка и жалел, что поддался на уговоры девки. На душе было паршиво.
– Чертовы нравы, – проворчал Глеб. – Ты точно хочешь обо всем рассказать?
– Конечно! – искренне и простодушно ответила Полея. – Боги не отвергли меня! Теперь я поделюсь этой радостью со всем селом!
Глеб вздохнул:
– Ладно. Только не рассказывай никому, пока мы не уедем.
Он хотел встать, но Полея удержала его за руку.
– Обожди!
– Чего?
– Поцелуй меня, охотник!
Глеб наклонился, забрал лицо Полеи в ладони и нежно поцеловал ее в теплые, мягкие губы.
Полея тихо засмеялась.
– Никогда не думала, что может быть так хорошо! – Она зажмурила глаза, потянулась, словно кошка, с тихим, блаженным стоном, улыбнулась и хрипло прошептала: – О, боги, как же мне сладко. А в теле такая истома, такое тепло… Это твое тепло, охотник.
