– Вы знаете, а вы мне нравитесь. Скажу вам даже больше. Я, кажется, догадываюсь, кто вы. Я о вас, возможно, слышал. Одесса ж город маленький. Все друг друга знают. Вы мне скажите, а вы случайно не работали в одном сером доме, тут недалеко?
– Работал. Но… давайте об этом не будем. Поговорим лучше о том, шё тут случилось.
– Конечно! Всегда рад помочь, Абрам! Задавайте любые вопросы.
– Вы были тут в тот день?
– Да. Играл, дышал воздухом. Я ж на пенсии.
– Видели что-нибудь?
– Что-нибудь? Я видел всё!
– Что именно?
– Ну, как всё случилось.
– И как все случилось?
– Этот мальчик… Ну… тот.
– Понимаю.
– Да, так вот. Он шел с девочкой.
– Откуда они пришли? С какой стороны?
– Они пришли со стороны Кирова, вон оттуда, – и он показал рукой направление. – Потом дошли до того перекрестка, и повернули. И так несколько раз. Гуляли.
– Как они себя вели?
– Вели себя так, как все в таких случаях. Красивая пара. Я поэтому и обратил на них внимание.
– Вы сказали «вели себя так, как все».
– Да, сказал.
– Как именно, «как все»? Все ведут себя по-разному.
– Ну, они шли, не спеша, разговаривали. Парень что-то говорил девочке. Она смеялась.
– То есть, не чувствовалось, что парень как-то напряжен, чего-то боится?
– Нет. Ну, что вы!
– Хорошо. Что было дальше?
– Дальше я обратил внимание на то, что за ними увязались каких-то два шкета. То есть, подростка. Такие, знаете, на вид… пэтэушники. То, что не одесситы – точно.
– Что значит, «увязались»?
– Увязались, значит, что увязались. Они стали ходить за ребятами туда-сюда. На некотором расстоянии.
– А с чего вы взяли, что они ходили за ребятами? Может быть, они тоже просто гуляли?
– Послушайте! Я ж не первый день на земле живу. Такие, как те из ПТУ, просто так никогда не гуляют. Еще и по проспекту, где в шахматы играют. Что им тут делать? Им место в пивной.
– Как отреагировал на них парень?
– Никак. Он на них не смотрел. Зачем они ему нужны? Мало, кто ходит по аллее?
– То есть, он не обратил внимания на то, что за ним кто-то ходит?
– Ой, я вас умоляю! Рядом с ним такая девочка… Надо еще по сторонам смотреть на каких-то жлобов?
– Верно, верно. Но потом, он все же заговорил с ними?
– Кто вам это сказал? Никого не слушайте! Все было не так. Эти жлобы… точнее сказать, один из них, сам подошел к парню.
– И что?
– Ну, я как раз тут готовил мат человеку. Так что, был занят. Когда я обратил на них внимание снова, так они мирно о чем-то разговаривали. Потом, раз! Крик девушки. Парень, смотрю, упал.
– Здесь подробнее, пожалуйста. Не спешите.
– А я не спешу. Куда мне спешить? Я же вам уже сказал. Этот пэтэушник и тот парень стояли, о чем-то говорили. Потом парень протянул пэтэушнику руку. Видно хотел попрощаться. И тут, все это и случилось.
– Что именно?
– Крик, и парень упал.
– Вы испугались?
– Я? Я после войны уже мало чего боюсь. Был командиром батареи. Так что, посмотрел на всякое.
– Понимаю… Вы видели, как он падал, тот парень?
– Ну, да. Раздался крик девушки. Я смотрю, парнишка как-то неестественно стоит. Как-то держит руку у груди, плечи подняты. А потом стал, как будто воздух руками хватать, и упал. Могу показать.
– Не надо. Спасибо. А, вот, скажите мне лучше, он стоял вот так, как вы сказали, согнувшись, здесь? – При этих словах, отец встал и направился к тому месту, которое он почувствовал.
– Именно. Вот именно там, где вы стоите, – ответил шахматист. – Милиция там даже не смотрела. Хотя… Она смотрела место, где парень уже лежал. А это всего пару метров в сторону. Какая разница?
Папа ничего не ответил. Он вновь присел на скамейку, рядом с Моисеем Ароновичем.
– Скажите, а чего он упал? Просто так? Стоял, стоял, и, вдруг, падает?
– Не знаю. Я сказал то, что видел.
– Может быть, он споткнулся, или его ударили?
– Да нет… Не знаю… Не видел… Никто его при мне не бил. Я так думаю, что его ударили до того. Иначе, чего бы он стал падать?
– Логично. А где в тот момент были те двое, «пэтэушники», как вы говорите?
– Они были рядом с парнем. Потом когда началась суета, быстренько оттуда ушли.
– А где была девушка?
– Она стояла рядом со своим молодым человеком, чуть сзади.
– Не обратили внимания на то, как она себя вела во время разговора? Может быть, как-то нервничала, или была спокойна? Может быть, принимала участие в разговоре?
– Нет, нет! Она не была спокойна, это точно. Я не все время туда смотрел. Но как посмотрю, так вижу, что она была неспокойна.
– А в чем это выражалось?
– Ну, как-то руки она держала… Ссутулилась… Не знаю. В общем, чувствовалось, что человек нервничает. Переживает. Я так думаю, что она испугалась. Я же учитель. Вижу, когда люди не уверены в себе, боятся или нервничают.
– Ну, да. Ну, да. Понятно. А кто вызвал милицию?
– Кто вызвал, я не знаю. Но когда парень упал, девочка закричала. Стала кричать: «Вызовите скорую!» Ну, тут началось!
Отец вздохнул. Молча оглядел еще раз место. Потом протянул руку учителю.
– Хорошо, Моисей Аронович! Спасибо вам большое! Вы мне очень помогли. Но, пора, как говорится, и честь знать. Не буду вас больше задерживать.
– Ой, что вы! Всегда рад помочь. Знаете что? А вы запишите мой телефон. Мало ли что? Это кушать не просит. А если, вдруг, что-то надо будет опять, так вы мне позвоните. Не надо будет меня тут искать. Правильно я говорю?
– Конечно! Спасибо большое! Давайте номер.
Папа записал номер на пачке папирос. Еще раз сказал «спасибо», пожал руку, и мы стали уходить. Но, к моему удивлению, мы не пошли домой. Отойдя на некоторое расстояние, отец сел на скамейку. Достал «Беломор», и закурил.
– Щас, – сказал он. – Посидим пару минут. Присядь.
Не успел я, как следует устроиться на скамейке, как к нам подсел какой-то тип. Меня это разозлило. Кругом было много других скамеек, пустых. Нет! Надо было сесть именно рядом с нами! Вот, зараза! Теперь не поговорить! Но тут неприметный тип вдруг сам заговорил с нами первым. И заговорил он не со мной, а с папой.
– Здравствуйте, Абрам Самуилович!
