– Я же сказал, что плачу, – напомнил Ричер. – Вам следовало выбрать место подороже.
– Я так и сделал, – сказал Бёрк.
Он взял салат с тунцом, а Ричер – с курицей. Оба ограничились водой и устроились снаружи за столиком для пикников возле тропинки, ведущей к озеру.
– А теперь расскажите мне о послании, которое передал для меня орнитолог, – попросил Ричер.
Бёрк не стал отвечать сразу. Его явно что-то беспокоило.
– Очевидно, он хочет с вами побеседовать, – наконец заговорил старик. – Он показался мне взволнованным. И еще он сказал, что не знал о детях Стэна.
– Кто он такой? – спросил Ричер. – Он вам объяснил?
– Вы знаете, кто он такой, – заметил Бёрк. – Вы же ему звонили. Он профессор в университете.
– Меня интересуют родственные связи.
– Он подробно мне рассказал. Короткая версия такова: со стороны вашего отца можно насчитать четыре поколения. Не самого отца или вашего деда, а начиная с прадедушки. Он был одним из семи братьев. И у всех у них имелись многочисленные дети, внуки, правнуки и праправнуки. Судя по всему, вы и профессор принадлежите к последней категории.
– А также десять тысяч других людей, – заметил Ричер.
– Он сказал, что хочет поговорить о Стэне, – продолжал Бёрк. – И что чувствует связь из-за любви к птицам. Он выразил желание встретиться с вами лично и добавил, что у него есть идея, которую он хотел бы с вами обсудить.
– Но некоторое время назад он даже не знал о моем существовании, – заметил Ричер.
– Он был очень настойчив.
– Он вам понравился?
– Я почувствовал, что он на меня давит. В конце я взял на себя смелость сказать, что вы намерены уехать в самое ближайшее время, что вы не из тех, кто готов пустить корни, и что вам будет трудно договориться о личной встрече из-за проблем с его занятостью.
– Но?..
– Он просто сказал, что вы должны встретиться, – добавил Бёрк.
– И?..
– Он приедет завтра, – сказал Бёрк.
– Куда приедет? – спросил Ричер.
– Я не сумел выбрать место встречи. Мне казалось, что я не должен принимать за вас решения – ведь я не знаю, каковы ваши предпочтения. Однако, боюсь, я взял на себя смелость и согласился за вас. Я чувствовал, что меня торопят. Он поставил меня в неловкое положение.
– И что же он предложил?
– Райантаун.
– В самом деле?
– Он сказал, что ему известно, где он находится, – ответил Бёрк. – Орнитолог ездил туда, когда проводил исследования. Я задал ему пару вопросов и выяснил, что он знает свое дело.
– А на какое время вы договорились?
– Он сказал, что будет там в восемь часов утра.
– В лесу, во время дождя?
– Он сказал, что это будет адекватно.
– Для дуэли – вполне возможно, – заметил Ричер.
– Адекватно – так сказал он, а не я, – проворчал Бёрк. – И Райантаун предложил он, а не я.
– Он вам понравился? – снова спросил Ричер.
– А это имеет значение? – удивился Бёрк.
– Меня интересует ваше мнение.
– А почему оно должно у меня быть?
– Вы с ним разговаривали и могли прийти к определенным выводам.
– Я передал вам послание. Как и обещал. Не просите меня о комментариях редакции. Это не мое дело.
– Предположим, что ваше, – настаивал на своем Ричер.
– Не мне судить. Я не хочу влиять на ваше мнение.
– Когда люди так говорят, на самом деле они уже влияют.
– Он разговаривал так, словно едва сдерживал нетерпение, – сказал Бёрк.
– А это хорошо или плохо? – спросил Ричер.
– Возможны оба варианта, – сказал Бёрк.
– Что вы имеете в виду? – спросил Ричер.
– Послушайте, он университетский профессор, – ответил Бёрк. – Ученый. Я с огромным уважением отношусь к таким людям. Не забывайте, я сам был учителем. Но сейчас все изменилось. Им приходится постоянно себя раскручивать. Теперь уже вопрос не стоит так: публикация или гибель. Они должны попасть в средства массовой информации. И каждый день находить нечто новое. Меня тревожит, что, среди прочего, он захочет поместить вашу фотографию в Райантауне для статьи в своем блоге или еще где-нибудь в Интернете. Или рассчитывает снова запустить свое исследование. Или речь идет о какой-то комбинации вариантов. И я не могу его винить. Ему необходимо кормить зверя, иначе у него будет низкий рейтинг у студентов. Визуальная сторона имеет большое значение. Отсюда ранняя встреча. Утренний свет создаст особое настроение. Вы будете мрачно смотреть в небо, пытаясь отыскать пропавшую птицу.
– Вы очень циничный человек, преподобный Бёрк, – заметил Ричер.
– Теперь всё иначе.
– Но все делают фотографии. Все что-то выкладывают в Интернете. Тут нет ничего плохого. Это не причина тревожиться из-за встречи с кем-то. Вы преувеличиваете. И пытаетесь меня отговорить. Вам следует рассказать мне, что вас действительно беспокоит.
Бёрк долго молчал.
– Если вы с ним встретитесь, он сообщит вам то, что вас огорчит, – наконец сказал он.
– Вам нет нужды ходить вокруг да около.
– Огорчит совсем в другом смысле.
– В каком?
– Я его слышал, и у меня возникло ощущение, будто далеко не все, что он мне рассказал, имеет смысл. Сначала мне показалось, что он решил о чем-то умолчать. Потом я подумал, что неправильно понял его рассуждения о родстве.
– Что показалось вам неправильным? – спросил Ричер.
– Он постоянно говорил о Стэне в настоящем времени, – ответил Бёрк. – Он говорил: Стэн делает это, Стэн делает то, Стэн здесь, Стэн там… Сначала я решил, что так говорят все любители родословной, чтобы оживить предмет разговора. Но он продолжал в том же духе. И в конце я его спросил.
– О чем?
– Почему он так говорит.
– И что он сказал?
– Он думает, что Стэн жив.
Ричер покачал головой.
– Это безумие, – сказал он. – Стэн умер много лет назад. Он был моим отцом. Я присутствовал на похоронах.
Бёрк кивнул.
– Вот почему я подумал, что встреча с ним вас огорчит. Очевидно, профессор ошибается или что-то перепутал. Может быть, он псих или у него навязчивая идея. Все это может вас огорчить после вашей утраты. Конечно, речь идет о чувствах.
– Мой отец умер тридцать лет назад, – сказал Ричер. – Я уже это пережил.
– Тридцать лет? – удивился Бёрк.
– Ну около того. Я был командиром роты военной полиции в Западной Германии и помню, как прилетел домой. Его похоронили на Арлингтонском кладбище. Моя мать так хотела, потому что он воевал в Корее и во Вьетнаме. Она считала, что он это заслужил.
