21
Поезд на Одессу через Киев отправлялся с Николаевского вокзала предпоследним. За ним стоял только ночной московский. Носильщики метались между багажом, бурлил обычный хаос посадки в поезд дальнего следования, с криками, слезами, упреками, забытыми вещами и билетами.
Лебедев прогуливался у вагона первого класса, что был в голове состава у самого паровоза, и милосердно не раскуривал сигариллу. Сначала он заметил Ванзарова, идущего налегке. Вид его друга совсем не был похож на вид счастливого путешественника, отбывающего в страну своей мечты. Ванзаров сосредоточенно смотрел себе под ноги, ничего не замечая и целиком уйдя в мыслительные дебри. Аполлон Григорьевич уже решил, что Ванзаров забыл багаж. Но тут показался носильщик. Здоровенный детина еле шел, покачиваясь тростинкой под грузом двух чемоданов. Можно было принимать пари: чемоданы добьют носильщика или он донесет их. Лебедев готов был сделать ставку на багаж. Но другого спорщика не было, а Ванзаров в задумчивости чуть не прошел мимо своего вагона. Пока не наткнулся на выставленную ладонь.
– Друг мой, зачем вам в Греции столько кирпичей? Парфенон хотите отстроить заново?
– Там книги, – ответил Ванзаров, еще не вернувшись из сетей логики.
– Пожалели бы носильщика, он же не ломовая лошадь…
– Да-да, конечно…
Было ясно, что Ванзаров слушает что-то внутри себя.
Поединок с чемоданами остался за носильщиком. Швырнув их с плеча, он никак не мог отдышаться. За такие нечеловеческие труды получил целую трешку от Лебедева. Как приз победителю. Ванзаров же еще пребывал в прострации.
Паровоз дал первый гудок. Кондуктор прошел мимо вагонов, сообщая, что посадка заканчивается, господ пассажиров просят поторопиться, а провожающих выйти из вагонов. Ради интереса Лебедев проверил чемодан: даже для него вес был солидным. Он только хотел спросить: «Не забыли сменное белье?», как Ванзаров осмысленно взглянул на него.
– Аполлон Григорьевич, вскрытие сделали?
Лебедев аж рукой хлопнул по ляжке.
– И это вместо: «Дорогой друг, как мне будет недоставать вас в отпуске»?
– Так что показало вскрытие?
Совершенно невозможный человек. Ну что с ним сделать?
– Вас что больше всего интересует?
– Вы прекрасно знаете…
– Нет, следов ядов в организме найти не смог, – сказал Лебедев и выдержал паузу, прежде чем перейти к главному. – Да, она была на втором месяце беременности. К моменту удушения. Незадолго до смерти у нее была половая связь. Не проститутка. Удовлетворены?
Ничто из обнаруженных фактов, кажется, не удивило Ванзарова. Будто он рассматривал такой вариант, один из нескольких. Вариант подтвержден. Чему тут радоваться?
– Метки на одежде?
– Никаких. Даже платка в рукаве не нашел.
– Что-то из других признаков?
Лебедев замялся.
– Тело в таком состоянии, что утверждать наверняка трудно. Если вообще возможно.
– Достаточно ваших предположений.
– Как будет угодно… Она из простых, не благородных, но не крестьянка. Скорее – мещанка. Судя по ступням, какое-то время занималась стоячей работой. Возможно, торговала за прилавком в дамском магазине. Не прачка, это по рукам вам сказал, не швея, не модистка: пальцы не исколоты. Врожденных заболеваний нет. Сифилиса нет.
– То есть барышня в полном расцвете.
– Да, была здорова, пока не удушили. Шейные позвонки сломаны, на тросе умерла почти сразу.
– Взлетела, как бабочка…
– Вам виднее, друг мой. Криминалистика оперирует только фактами.
– Перед смертью она ожидала приятный сюрприз от близкого человека.
– С чего вы взяли?
– Иначе барышня не сунула бы голову в петлю. Доверчиво сунула…
– Сопротивления не оказывала, это верно… И вот что: у нее довольно хорошо развиты легкие, мышцы горла и связки…
– Певица? – резко спросил Ванзаров, как раз под второй гудок паровоза.
Лебедев не готов был подтвердить.
– Скажем так: старательно занималась пением… Ну, что об этом толковать. Заключение пристав получит, пусть сам разбирается, – и Аполлон Григорьевич сгреб в охапку друга. – Прощайте, не знаю, как пережить эти месяцы. Привык я к вам за столько лет… Не увлекайтесь греческим вином, оно, говорят, коварное.
Ванзаров не ответил на объятия, оставаясь неподвижным.
Лебедев нахмурился:
– Вы что еще надумали? Дело простое, выеденного яйца не стоит.
– Не все то просто, что таким кажется.
– Отпуск и только отпуск!
– Не понимаю, зачем там бабочки, – сказал Ванзаров. – Не ложатся в логическую цепочку.
Лебедев без разговоров закинул в тамбур один чемодан. Что стоило ему напряжения всех мышц.
– Марш в отпуск, – скомандовал он.
– Аполлон Григорьевич, тело несколько раз поднимали и опускали. Вот что по-настоящему странно.
– Зачем? – невольно спросил криминалист.
– Кто-то хотел снова и снова видеть ее.
– С чего взяли? Бабочки подсказали?!
– Колесо подъемника было смазано. Смазали неумело, масло попало на трос. А им не пользовались три или четыре года.
– И что с того?
– Тросом несколько раз пользовался тот, кто повесил барышню…
Над перроном прозвучал третий гудок. Лебедев, как Сизиф, закинул последний чемодан. Проводники закрывали подножки тамбура. Ванзарова просили садиться, поезд отправляется через минуту.
– Трос свободен, на нем может появиться еще одна…
Насильно расцеловав друга в обе щеки, Лебедев толкнул его к лесенке вагона.
– Пишите почаще. Шлите побольше открыток с греческими видами. И не забивайте голову пустяками!
Ванзаров взялся за поручни.
– Пристав не справится…
Приподняв друга, как ребенка, Лебедев поставил его на металлическую ступеньку. Проводник нервничал и тянул руку к медлительному пассажиру. Паровоз дал прощальный гудок и выпустил облако пара. Поезд дрогнул и тронулся.
22
Синьор Капелло без труда нашел, где сегодня вечером его звезда дает концерт. Ему указали кассу, и даже хватило денег на билет, не надо считать последние монетки. Счастливый, с билетом и сытый, он отправился бродить по городу. У него было еще несколько часов в запасе, а тратить деньги на извозчика – непозволительная роскошь. Около киоска, торговавшего газетами, он замер. На него смотрела она – его мечта и мучительная любовь. Как ни мало было денег, Капелло купил открытки, точно такие, как продавались в Париже, Будапеште и Берлине. Только на обратной стороне – герб русской почты.
