Наконец вазы кончились. Пол устилало фарфоровое побоище в цветах. Кавальери тяжело дышала. Щечки пошли пунцовыми пятнами. Без сил она упала на софу и закрыла глаза рукой.
– Милая Лина, прошу не волноваться, мы предпримем все возможное…
Лепет Александрова остался без ответа. С немой мольбой он обратился к Ванзарову.
– Спасите, – одними губами прошептал по-русски.
Спасать Ванзаров готов всегда. Вот только кого и от чего? Даже его наблюдательность не находила причины разгрома.
– Мадемуазель, – как мог мягко проворил он. – Что тут случилось?
Ему протянули прекрасную ручку. Хрустя осколками, Ванзаров подошел и поцеловал бархатную кожу, пахнущую каким-то свежим ароматом, кажется букетом от Ралле
[17]. Она схватила его руку, как ребенок, которому страшно.
– Милый Фон-Сарофф, это так ужасно… Это конец всему…
Печаль была натуральна, такое сыграть невозможно.
– У вас пропал голос? Или новое письмо с угрозами? Или кто-то устроил дуэль в вашу честь? – Ванзаров многозначительно посмотрел на Александрова.
Острые ноготки вонзились в ладонь. Хорошо, что сыскная полиция обучена не только делать больно, но и терпеть боль. Особенно от самой красивой женщины в мире.
– Какие пустяки… Мой милый Фон-Сарофф, у меня украли все подарки, все мои украшения…
– Где они хранились?
Ему указали на драпировку, скрывавшую дальний угол гримерной. Ванзаров с сожалением выпустил теплые пальчики, оставившие красные следы на его ладони. Стараясь не ступать на крупные осколки и напоминая себе цаплю, Ванзаров подошел к плюшевой шторе, спадающей живописными красивыми волнами. Жанетт, стрельнув в него глазками и чуть заметно улыбнувшись, отодвинула ткань. За ней оказался железный куб с бронзовыми накладками по углам в виде листьев.
– Сейф мадам, – прошептала Жанетт.
Наверняка Кавальери возила его с собой. Сейф того стоил. Добротной американской работы, с усложненным замком и повышенной прочностью. Чтобы поднять – нужно человек шесть, не меньше. А чтобы открыть – требуются не только ключи, но и знание шифра. Поворотная рукоятка с цифрами по кругу находилась рядом с замочной скважиной. Сейф, конечно, надежный. Таких в России считаные единицы, Ванзаров подобных не видел. Но для вора-медвежатника никакой замок и шифр не помеха. Вот только с виду сейф был целым и невредимым. Дверца прикрыта. Хотя не плотно, Ванзаров заметил тонкую щель.
– Открывайте, Фон-Сарофф, познайте глубину моего горя…
Вынув платок, Ванзаров взялся им за ручку-защелку и потянул. Тяжелая дверь пошла на удивление легко, открыв нутро сейфа. Внутри рассматривать было нечего. Стальные стенки, да и только. Сейф был девственно пуст. И мелкого брильянта не завалялось. Оставалось только вернуть дверцу в прежнее положение.
Требовалась пауза, чтобы собрать мысли. Он принялся тщательно складывать платок. Логика пребывала в некоторой растерянности. Ванзаров пока не знал, чем ей помочь.
– Когда обнаружили пропажу? – только спросил он.
Прекрасные глазки наполнились слезами. Словно жемчужинами!
– Вы обещали, что с брильянтами ничего не случится! – жалобно проговорила она. И разрыдалась. Самая прекрасная женщина в мире плакала, как плачет любая женщина: горько и безнадежно. Женские слезы были запретным оружием для Ванзарова. Вся его строгость и стальная воля таяли дымом, когда плакала женщина. Плакала искренне. Он еле сдержался, чтобы не броситься с утешением. Жанетт оказалась проворнее. Прыгая по осколкам горной козочкой, подбежала к хозяйке, бесстрашно опустилась перед ней на колени и стала утирать слезки. Как хотелось Ванзарову оказаться на ее месте. Но он был на своем. И деваться ему было некуда. Хуже того: не исполнил обещания. Хоть и данного так, к слову. Нельзя было подумать, что драгоценности Кавальери хранит не в банковском сейфе. Какая актерская легкомысленность!
Кавальери всхлипнула, вырвала у Жанетт платок и грубо, по-простому высморкалась.
– Все пропало, – проговорила она.
– Мадемуазель Кавальери, понимаю, как вам тяжело, но мне надо знать: как была обнаружена кража?
– Я не могу, пусть она говорит, – скомканный платок полетел в Жанетт.
Горничная оказалась толковым свидетелем. Она приехала раньше мадам, чтобы прибрать гримерную к ее приходу, подмела ковер, сменила воду в цветах, навела порядок на зеркальном столике, как любит мадам. Дверь открыла своим ключом. Никакого беспорядка в комнате не было. К сейфу она никогда не подходит. Потом приехала мадам, попросила принести из ресторана кофе. Жанетт сбегала, а когда вернулась, обнаружила, что мадам стоит перед открытым сейфом, схватившись за голову.
– Дальше у мадам случилась истерика, прибежали господин директор и вы, – закончила она.
Собрав всю волю, Ванзаров подошел к софе.
– Мадемуазель, понимаю, как тяжело, но мне необходимо знать: вы открывали дверцу сейфа ключом?
На него взглянули с такой тоской, что захотелось провалиться под землю. Или куда там проваливаются в театре?..
– Я только взялась за ручку, как дверца подалась… Подумала, что забыла запереть вечером… Открыла, а там… там…
Ванзарову отступать было некуда.
– У кого хранится запасной ключ от сейфа?
– Никакого запасного ключа нет… Только у меня.
– Зачем же вы хранили драгоценности не в банке?
– Милый Фон-Сарофф, – голос ее задрожал. – Я надеваю украшения на сцену. Это не просто драгоценности, а часть моего костюма. Публика ждет сверкания камней. Теперь мне не в чем выйти. Осталось только это… – и она подхватила жемчужную нить. – И мне больше нечего делать в театре.
Александров издал стон раненого волка.
– Милая Лина, – начал он, но на него грозно замахнулись.
– Георгий Александрович, кому было известно о нахождении сейфа? – Ванзаров перешел на русский.
– Всем известно… Еле затащили. Двери пришлось снимать… Что теперь делать-то?
Ванзарову было не до риторических вопросов.
– Много пропало?
– Страшно подумать сколько… Думаю, тысяч на сто, не меньше… Колье разные, подвески, коронки брильянтовые, серьги и прочее. Драгоценные подарки…
– Тянет на похищение века…
– Мне теперь головы не сносить, – Александров вытер рукавом вспотевший лоб.
– Вы были поручителем хранения драгоценностей? В театре?!
– Еще из ума не выжил… Но драгоценности эти не просты. Подарки от таких господ, что спросят. Строго спросят, мало не покажется…
