Откинув вуаль назад и светя только на бумагу, она пошла так уверенно, будто бывала здесь прежде. Без колебаний нашла дверь, помеченную крестиком. И здесь дверной замок оказался податлив. Крякнул и сдался. Дама огляделась. Было тихо. Она вошла, притворив за собой.
Фонарик еле-еле освещал помещение. Она уверенно направилась в дальний угол и отдернула штору. Открылся массивный сейф с бронзовыми накладками по углам. Дама вытащила поясок, хранивший набор стальных инструментов странной формы, и разложила наверху сейфа. Затем приложила ухо к стальной дверце и стала медленно вращать колесико шифра. В темноте время текло долго. Как показалось. Без всякой видимой причины она оставила колесико, вытащили из пояска две железки, которые вставила в замочную скважину. Последовало несколько незаметных движений, после которых раздался характерный щелчок. Дама вернула инструмент на место, взялась за рукоятку и нажала. Дверца чуть открылась. Медленно и торжественно она распахнула сейф.
Внутри было пусто. Если не считать серебряного рубля. Она поднесла монетку к фонарю:
– Пшекленство! Цо то ещть?
[23]
В блеклом свете тускло блестел рубль чеканки нового царствования.
Из темноты раздались аплодисменты. Дама резко повернулась, но вынуждена была зажмуриться: включился свет.
– Вот теперь я видел все! – заявил Лебедев, выходя из тени. – Это бесподобно. Настоящий гений взлома.
Первым движением дама метнулась к дверям, но выход перекрыли два крепких агента. Из-за них вышел господин с наглыми усами.
– Поздравляю, пан Диамант, кража века удалась.
Диамант, попавший в капкан, повел себя как настоящий герой, которому нечего терять. Он принял гордую позу, сорвал вуаль и улыбнулся.
– О чем пан полицейский говорит? Взял рубль! – он показал монетку. – Какая тут кража, прошу пана?!
– А в протоколе, который составит пристав Левицкий, будет указано, что пан Диамант, иначе говоря Мацей Кавалерович, был пойман на месте преступления. Куда делись драгоценности, будет выяснять суд. И не один. За паном Диамантом тянется много дел, недаром на первых страницах разыскного альбома красуетесь. Хватит лет на десять каторги.
Диамант улыбнулся, как улыбается последний солдат погибшего войска перед армадой врага.
– Мне ни можна в тюрьму, пан полицейский…
– Понимаю, – сказал Ванзаров, который был раздражен тем, что сам не видел, как был вскрыт сейф практически голыми руками: поддался на уговоры Лебедева себе во вред. – И не потому, что в тюрьме не бывали. Каждый вор должен сидеть в тюрьме. Вы там долго не протянете. Об этом позаботятся. Вы не знаете, так за вами хвост ходил. Не из сопливых мальчишек, а бывший филер Департамента полиции вас вел. У которого на пана Диаманта огромный зуб… Так что о вас известно все: с кем были, где переоделись, куда ночью направились. Мы и его на всякий случай взяли… Сейчас его в саду агенты допрашивают. Быстро назовет, кто ему контракт предложил.
Улыбка сама собой сползла с лица Диаманта.
– То есть судьба така моя… Поляк згине, але згине з честью…
– Не будет чести, пан Диамант. Такого врага себе сделали, что на первом тюремном этапе из вас кишки начнут тянуть. За непослушание. И еще за интерес: куда камушки сумели деть. Никто не поверит, что сейф был пустой. Что обскакали пана Диаманта. Что украли сокровища Кавальери раньше его. Не будут о великом ограблении варшавские воры слагать легенды. Потому как нет его. А будет пытка воровская лютая…
– Курва мать… – вырвалось у Диаманта. – Одно конец…
Ванзаров закрыл дверь в гримерную. С ним остался только Лебедев, глядевший на вора с искренним восхищением. Как мастер на мастера.
– Пан Диамант, у нас есть для вас предложение. Предложение будет одно. И только один раз. Откажетесь – подпишете себе смертный приговор.
Аполлон Григорьевич невольно подумал, что его друг умеет делать предложения, от которых нельзя отказаться. Нечто такое подумал и Диамант. Он начал торговаться. Как настоящий варшавянин.
– Что я буду иметь?
– Мы сделаем так, что воры будут точно знать: вы ничего не брали, – ответил Ванзаров. – Двадцать шестого августа вам будет предоставлен целый день, чтобы успеть убраться из столиц. В течение года носа не показывайте из Варшавы…
Условия были более чем выгодные. Но, когда так выгодно, платить придется втридорога. Это Диамант знал наверняка, и опыт вора не подвел.
– Но за завтрашний день вам надо успеть сделать все, что вы провернули с мадемуазель Горже.
– Цо за паненка?
– Вам укажут…
Диамант щелкнул пальцами: вот как просто.
– А настемпне?
– Покажете свое мастерство еще раз, – сказал Ванзаров, глядя ему в глаза. Чтобы не было лишних вопросов.
Какие могут быть вопросы, когда сыскная полиция заключает тайное соглашение с вором. Тут никому головы не сносить. Диамант прекрасно понял, на какой риск идет усатый.
– Хцом двендещьти сюдьмего
[24], – объявил он. – Други дзень.
– Для чего вам?
И тут варшавский вор сделал признание, первое в жизни: ему хочется побывать на двойном бенефисе звезд. Он большой поклонник Отеро.
Переглянувшись с Лебедевым, Ванзаров согласился. Невиданный договор был заключен мужским рукопожатием. Ванзаров, конечно, рисковал, но ва-банк не шел: Диамант после брильянтов больше всего ценил слово чести. Свое слово.
Передав Диаманта Курочкину и захлопнув сейф, Ванзаров попросил Лебедева подождать. Нужно было проверить мешок. На всякий случай.
Сцена была пуста. Как поле, которое ждет новый урожай. Темнота повсюду. Сверху светила одинокая лампочка. Не было нужды идти в левый карман, огибая сцену. Ванзаров пошел напрямик. Он дошел до середины, когда сердце его остановилось.
Голос пел.
Моряки забывали о доме, слушая русалок. Ванзаров забыл, где находится. Голос был так прекрасен и нежен, что нельзя было противиться ему. Он был везде, вокруг, снаружи, внутри его. Спереди и сзади, вверху и внизу. Ванзарова тянуло к нему. Он не заметил, что движется к черной пасти оркестровой ямы. И не видел рубежа рампы, который отделял яму. До нее оставалось несколько шагов, а он ничего не замечал, ничего не слышал, шел за голосом, шел к нему. Голос звал его.
Оставался один шаг…
– Ванзаров, друг мой!
Грозный окрик Лебедева удержал его на краю. Носок ботинка уже ступил в пустоту. Ванзаров глубоко вздохнул. Он снова был. Голос молчал. Исчез.
– Что вы там делаете? Соскучились по огням рампы?
