В море восторгов Кавальери стояла как скала. Она была выше поклонов. И бой был окончен. Нельзя более уничтожить соперницу, чем высмеять ее при помощи горничной. На которой, как на елке, были развешаны украшения. Кавальери не знала, что за кулисами Отеро сорвала брильянтовое колье так, что посыпались камни. Испанка не плакала, она была в бешенстве. Она готова была разорвать своими руками итальянку, которая смешала с пылью и ее, и брильянты. Отеро выскочила на сцену, собираясь наброситься на Кавальери, но Его Императорское высочество встал, показав, что признает победу. Великий князь Николай Николаевич чуть поклонился Барятинскому, как владелец проигравшей лошади признает проигрыш перед владельцем лошади, пришедшей первой, и крикнул «браво!» Кавальери. Отеро не могла на это смотреть и убежала прочь.
Александров понял, как нагло и ловко его провели. Теперь он не сомневался, что и черкесы, и похищение, и телефонирование Барятинскому, и даже тайное появление Кавальери под видом горничной с букетом (как же он не заметил, что Жанетт появилась дважды!) были заранее спланированы на высоком уровне оперетки. Спланировано и исполнено так, что поверил даже он, прожженный владелец «Аквариума». Георгий Александрович одного только не мог уразуметь: для чего это понадобилось Ванзарову? Ну не убийцу же поймать, в самом деле?
16
– Вы ничего обо мне не знаете, Ванзаров…
Он покрутил наручные цепочки, будто лассо, каким ловят оленей.
– Мне известно достаточно. Вы убили Зинаиду Карпову. И три месяца поднимали и опускали ее тело. Что отмечено кучкой бабочек, которую я нашел под сценой… Затем решили попробовать спеть на публике. В «Неметти» Ларисе Савкиной не дали ангажемент, но ваш голос стал ее пропуском на сцену. Она не могла не умереть… В тот вечер вас увидел Морев. Поняв, с кем имеет дело, он стал писать мне покаянное письмо. Вы пришли и ударили его пестиком по виску… А сегодня вам понадобилась Анна Фальк. И она умерла в петле. Не пощадили даже Вронского, который все понял… Я тоже должен был умереть от удара мешка с песком, но тут вы немного просчитались… Как просчитались, подбросив столько улик в ящик мадемуазель Горже. Я бы еще понял дамские сумочки, но бабочка была явным перебором… Кавальери не убили только потому, что я ее похитил…
Баттерфляй сняла шляпку с вуалью и выпустила их в ночь.
– Так это был обман?
– Ловушка для вас… Не зря в гардеробе филеров имеются всякие наряды: и артельщика, и черкеса… Вот пригодилось…
Сквозь стены и в открытой люк долетел стон восторга зрительного зала.
– Кавальери победила, – сказал Ванзаров. – Теперь уже все кончено. Осталось немного.
Звездочки ожили, она отступила на шаг.
– Что же вы намерены делать?
– Арестовать вас и предать суду… Изволите сами надеть на руки браслеты?
– Ничего не получится… Вы не сможете… Боитесь высоты… Я не дамся…
– Ничего, справлюсь, – сказал Ванзаров, шагнув к ней.
Баттерфляй бросилась не к окошку, а к краю крыши.
– Столько мук и страданий, которых вам не понять… Мой талант, мой гений, запертый в клетке… Я не смогу сидеть в клетке…
– На каторге нет клеток, там работают… Думаю, вам и каторга не грозит…
Она засмеялась.
– Упекут в дом душевнобольных? Ничего не выйдет, Ванзаров… Я не буду жить в тюрьме, ни вашей, ни врачебной. Я выбираю свободу… Здравствуй, жизнь…
На краю обрыва «бабочка» распахнула руки. Тело не хотело умирать, тело боролось. Баттерфляй толкнула себя в пустоту и ночь. Туда, где светились огни театра.
17
Вокруг была темнота. Она не понимала, где находится. Лежит на чем-то твердом. Боль обожгла затылок. Она завела руку, потрогала. Пальцы нащупали густое и вязкое. Попробовала сесть, тьма закружилась вокруг. Найдя что-то твердое, она поднялась. Ее шатало и мутило. Горже вспомнила: только-только наложила грим, смотрит в зеркало. Мелькнуло что-то белое, кто-то вошел, она не успела обернуться, как провалилась в темноту. Наверняка ударили сзади. Подло и мерзко. Какой теперь час?
Держась за стенку, чтобы не упасть, она вышла в артистический коридор. Шум, который приняла за звон в ушах, грохотал в полную мощь. Она должна идти, любой ценой. Это последний шанс…
Горже только сделала шаг к сцене, как оттуда выскочила Отеро. Божественная плохо владела собой.
– Я была рабой страстей, но мужчины – никогда! – крикнула она, грозя кулачком кому-то за сценой. – Ты еще будешь умолять меня о пощаде!
Заметив Горже, Отеро оттолкнула ее и побежала прочь. На полу, где она пробежала, заблестели стекляшки. Так похожие на брильянты. Горже подумала, что брильянты не могут валяться в артистическом коридоре.
У прохода в правый карман сцены Горже заставила себя идти дальше. Она с трудом держалась на ногах, но упорно шла. Туда, где сиял свет, гремели аплодисменты и кто-то кричал «Браво!». Добравшись до кулисы, вцепилась в материю и выглянула.
Кавальери царила на авансцене. Около нее стояла горничная, увешанная драгоценностями. Горже поморщилась: громкие вопли доставляли ей физическую боль.
К Кавальери подошли ювелиры Ган и Бок с плоской коробкой красного дерева. Ган держал коробку, Бок раскрыл и показал залу. Затем Ган повернул коробку к той, которой она теперь принадлежала. Вместе с содержимым.
Горже увидела, как на черном бархате загорелось кровью невероятной красоты рубиновое ожерелье и парюр из изумрудов. Она не могла видеть небольшую медную табличку с короткой надписью: «Победительнице с любовью». Она не знала, что рубины стоят шестьдесят тысяч, а изумруды сто пятьдесят тысяч, подарок, какой мог себе позволить только князь Барятинский. Зато Горже знала, что это означает лично для нее. Кавальери вернулась. Место занято. Завтра ей прикажут петь на летней сцене и до глубокой ночи развлекать пьяных мужчин, чтобы они тратили деньги на ресторан. А потом ехать с ними в номера. Из этого капкана уж не выбраться. Никогда.
На сцене победительница получила все. А за кулисами Горже рухнула на пол и зарыдала. Театр безжалостен к проигравшим. Как и сама жизнь.
18
В прыжке Ванзаров успел поймать ее руку. Пальцы были холодными и скользкими. Он не мог помогать другой рукой, приходилось упираться в откос крыши. Баттерфляй висела в пустоте.
– Отпусти меня, Ванзаров, – сказала она без страха и сожаления.
Силы исякали, мышцы каменели. Он искал точку опоры, чтобы вытащить убийцу.
– Хочешь, пойдем за мной… Там будет хорошо, я буду петь, а ты… Ты найдешь чем занять вечность…
Зарычав зверем, Ванзаров с нечеловеческим усилием тянул ее вверх. Его пальцы держали груз пуда в четыре, не меньше. Еще немного, и он вытянет ее повыше и сможет перехватить другой рукой. Еще совсем немного…
