Вроде бы уж так отмарафонились вчера, но младший вовсе не возражает повторить, тем более что самого сладкого ему так и не дали.
Но увы. Самое сладкое не светит ни ему, ни мне, иначе на этом наши забавы придётся прекращать. Если сделать человечку женщиной, она будет вынуждена постоянно носить амулет. Иначе уже во время второго или третьего секса с тёмным радостно откинет копыта. А если она будет носить амулет – то силы перестанут восполняться. Здравствуй, академический.
Ну и – последнее по порядку, но не по важности – потеряем причину заставлять Триану сладострастно закатывать глазки. Слишком много «против» к одному-единственному «за».
Зевота всё же пробивалась. Наверное, следовало остаться в кровати и отоспаться, но нужно было кое с кем серьезно поговорить.
Немедленно.
Я постучал в хорошо знакомую дверь и, не ожидая ответа, распахнул ее. И сразу же понял: меня тут ждали. Комната в перинах, в розовых рюшах и с уродливыми мягкими игрушками была прибрана.
Лишь несколько подушек валялись в беспорядке, видимо, символизируя душевный раздрай обитательницы.
Сама обитательница, Алиада, свежая, подкрашенная, припудренная, с идеально уложенными волосами, встретила меня в слезах. Ну как в слезах… ее глаза блестели, а верхняя губа обиженно вздрагивала.
Отличный спектакль! Талантливо исполненный, а главное – почти искренне. Думаю, кое-что из тех чувств, которые она сейчас пытается изобразить, действительно имеется в наличии. Да только видал я плачущих девушек, по-настоящему плачущих.
Они выглядят иначе. Намного хуже выглядят, надо сказать. Покрасневший нос, припухшие глаза и слезы ручьем. Зрелище не слишком эстетичное. То ли дело Алиада, она была прекрасна в своем горе. Вероятно, репетировала его все утро.
Так же, как и позы, в которых мне отдавалась. Столько было в них наигранности и показной красоты, что я невольно представлял, как она часами оттачивает это перед зеркалом, находя наиболее удачные ракурсы.
– Как ты мог! – выкрикнула она с чувством.
Браво, пятерка с минусом, но минус исключительно за быстрый взгляд, который она метнула в зеркало.
– На глазах у всех! Уйти вместе с этой! Оставить ее в своей комнате на всю ночь!
Тут, кажется, Алиаду прорвало, и по щекам покатились самые настоящие слезы. Но она быстро подхватила белоснежный платок и убрала беспорядок на лице.
– Это все, конечно, мило, – резко прервал я начинающееся представление, – только скажи мне: какого черта ты со своей подругой подсыпала ей пыльцу треножника?
– Я? – Глаза Алиады округлились почти натурально, но только я рассмотрел, как метнулся в них страх. – Делать мне больше нечего.
Досматривать театральное представление мне совершенно не хотелось, поэтому я остановил ее жестом.
– Саяна без твоей указки и шагу не ступит, так что кончай заливать. Какого черта ты это сделала?
Губы Алиады снова обиженно дрогнули. Ей было жаль несостоявшегося представления. Секунду-другую она еще раздумывала: не стоит ли продолжить делать вид, что она ни при чем?
Внутри начинала закипать холодная ярость, и, кажется, Алиада это почувствовала. Перестала юлить, со слезами на глазах и со строго дозированной горечью проговорила:
– Чтобы она ушла со своим Линаром куда-нибудь подальше, а ты перестал на нее пялиться. Думаешь, я не видела? С тех пор, как она появилась, ты с нее глаз не сводил!
Пожалуй, это правда. Впрочем, чего-то такого я и ожидал. Услышав ее признание, откровенно говоря, выдохнул с облегчением. Я был почти уверен, что идея с пыльцой треножника пришла именно в эту симпатичную, но почти пустую головку. Но небольшой шанс того, что это все-таки дело рук Линара, оставался.
Что ж, тут девчачьи разборки, Линару могло сказочно повезти, но, к счастью, повезло мне. И Триане. Нам обоим чертовски повезло.
– Послушай сюда, – сказал я, стараясь не слишком чеканить слова, – если или ты, или кто-нибудь из твоих глупых гусынь-подружек не оставите в покое человечку, я сделаю вашу жизнь здесь невыносимой. Усекла?
– Да, – тихо пролепетала она.
– Вот и славно. – Я развернулся к выходу.
Этого должно хватить. Алиада слишком долго была со мной рядом, чтобы не понимать, что обычно я не бросаю слов на ветер.
– Дар, – раздался вслед жалобный писк. – Ты ведь вечером придешь ко мне?
От апломба и гордыни этой красавицы не осталось ничего. Сейчас она была откровенно жалкой, и, кажется, это она не репетировала перед зеркалом. Наверное, следовало бы как-то ее обнадежить, но не было никакого желания.
Давно пора себе признаться: Алиада мне порядком наскучила.
– Извини, детка, сегодня не смогу. Твоими стараниями я слишком устал этой ночью.
Я вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. И оттуда, из-за двери, до меня донеслись рыдания. На этот раз, кажется, настоящие.
Чёрт, этого мне не хотелось. Даже зная, что плачет Алиада только по упущенным возможностям, которые ей мог бы принести брак с наследником Фальвертов.
Впрочем, утешать её я в любом случае не собирался. Сейчас мне хотелось быть совсем в другом месте.
Я зашел в лавку, где продавались сладости, долго рассматривал конфеты в ярких коробках, но потом решил, что это чересчур пошло. Выбрал несколько апельсинов, самых крупных, самых рыжих. Солнечный заморский фрукт, чертовски редкий и чертовски дорогой.
Мне захотелось принести Триане что-то особенное, как она сама. Я отсыпал монет, попросил красиво уложить фрукты в корзину и, насвистывая, отправился к тому блоку, где в нищей комнатушке ютилась она.
Короткий стук (ну не буду же я дожидаться ответа), я распахнул дверь – и практически наткнулся на чертова Линара.
Тот стоял у порога, а в руках у него были три ярко-рыжих апельсина.
Глава 20. Триана
Я влетела в свою комнату, выскользнула из платья. Находиться в нем долее казалось мне невозможным. Хотелось спрятаться, закрыться от всех, никого не видеть, но главное – чтобы никто не видел меня. События минувшей ночи калейдоскопом мелькали перед глазами, заставляя меня краснеть и все больше ненавидеть себя саму.
Боги, я ведь чуть было не отдалась Дару! Даже хуже – я чуть было не напала на него сама. Какое счастье, что у него хватило выдержки. Хотя какая выдержка… он просто понимал, что стоит поддаться – и никакого больше восстановления сил. Ему всего лишь не хочется уходить из академии, вот и всё.
Как бы то ни было, с меня хватит.
Я плотно заперла дверь, чтобы сегодня уж точно не было никаких посетителей. Приняла душ – но едва я успела скрутить мокрые волосы в пучок и надеть домашнее платье, как в дверь постучали. Тихо и осторожно. Теперь я уже знала, кто стучит так.
