– Боже, прости меня за это, – сказала она, осуждая саму себя. – Идём, Джон, нам надо отвести Мэри к Даре.
– Но у Дары ничего нет, кроме медицинского справочника. Она не специалист.
– Я знаю. Слушай, я не умею заботиться о людях с анорексией. А Дара знает медицину хотя бы из справочников.
– Надо принести ей оленины, – сказал Джон. – Мы должны её накормить.
– Какой оленины?
– У Зила есть олень, – сказал Джон. – И он хочет поделиться со всеми. За ужином.
Несмотря на всё происходящее, в животе у Астрид заурчало. Одна только мысль о мясе затмила все прочие заботы. Но даже голод не мог заглушить тревожный звонок у неё в голове.
– Зил? Зил добыл оленя?
– Все только об этом и говорят, – сказал Джон. – Терк всем рассказывает, что оленя поймал Хантер. Хантер убил оленя и хотел оставить всё мясо себе. И все, кто хочет получить кусочек мяса, просто должны прийти и помочь им наказать Хантера. И ещё, – добавил он. – Уродам приходить запрещено.
Астрид уставилась на него. Джон, кажется, сам не понял, что только что сказал.
– С Мэри всё будет хорошо? – спросил он. – То есть, если мы принесём ей мяса. Всё же будет хорошо?
* * *
– А-а-а-а-а! – закричал Сэм, когда Дрейк ударил снова.
Снова и снова.
Сэм стоял на коленях. Он плакал.
Плакал, как ребёнок. Его крики боли сливались с резким сумасшедшим воем сирены.
«Вот бы можно было это заснять», – подумал Дрейк. Вот бы запечатлеть этот момент, чтобы потом пересматривать снова и снова.
Великий Сэм Темпл корчится, истекает кровью и орёт от боли, а Дрейк раз за разом заносит для удара свой кнут.
– Что, Сэм, больно? – торжествовал Дрейк. – Мне тоже было немного больно, когда ты сжёг мою руку. Как думаешь, что я чувствовал?
И снова. Щёлк!
Ужасный стон был ему наградой.
– Мне рассказывали, что я обмочился, когда мне отрезали то, что осталось от руки, – сказал Дрейк. – Ты уже обмочился, Сэм? Уже обоссал штаны?
Сэм теперь лежал на боку, закрыв лицо руками, пытаясь защититься. Он даже не вскрикнул после последнего удара. Только вздрогнул. Непроизвольный спазм.
– Пора подправить тебе личико, – прорычал Дрейк и оттянул щупальце, чтобы ударить изо всех сил.
Рука-кнут упала.
Появилось размытое пятно. Дрейк даже не был уверен, что видел хоть что-то.
А потом он услышал собственный голос, он кричал от шока и ужаса. Поначалу даже не было больно, не было больно, просто…
Восемнадцать дюймов его щупальца лежали на полу, извиваясь, дёргаясь в судорогах, словно умирающая змея.
Из обрубка хлынула кровь. Дрейк подтянул щупальце и посмотрел на рану.
Оголённый провод появился из ниоткуда. Один конец был привязан к лестнице у мостика. Второй, туго натягивая, держала Брианна.
– Привет, Дрейк, – сказала Брианна. – Слышала про твою идею разрезать меня проводом. Умно.
Дрейк широко раскрыл рот, но не мог выдавить ни звука.
Всё произошло так неожиданно, что он ничего не мог ответить. Так и стоял, ошеломлённый. Застывший.
Отрезанный кусок всё ещё корчился и извивался. Словно жил своей жизнью.
– Пульт! – крикнул Сэм.
– Дрейк разжал пальцы.
Пульт упал.
– Бриз! – закричал Сэм.
Дрейк развернулся и бросился бежать.
* * *
Тело Брианны двигалось гораздо быстрее, чем мог двигаться любой другой человек.
Но её мозг работал с обычной скоростью. Поэтому ей потребовалось несколько мгновений, чтобы увидеть падающий пульт, чтобы понять, что, раз Сэм кричит о пульте, даже находясь в таком состоянии, значит, это очень, очень важная штука.
Ещё одно мгновение потребовалось, чтобы понять, что эта голубая яма – вовсе не бассейн.
Пульт упал.
Брианна нырнула.
Её рука схватила пульт в девяти дюймах над поверхностью воды.
Если она упадёт в эту воду…
Брианна поджала ноги, развернулась в воздухе и изо всех сил оттолкнулась от поднимающихся управляющих стержней.
Вышло не очень элегантно. Она оттолкнулась от края бассейна и затормозила, оказавшись на полу.
Но пульт был у неё. Девушка непонимающе смотрела на него.
И что теперь?
– Сэм? Сэм?
Сэм молчал. Она подскочила к нему, перевернула его на спину и увидела, какой ужас сотворил с ним Дрейк.
– Сэм? – всхлипнула она.
– Красная кнопка, – с трудом выдохнул он.
Глава 38
53 минуты
РУКИ ЭДИЛИО ТАК крепко сжимали руль, что пальцы побелели. Декка это заметила.
Он стискивал зубы, а затем разжимал их в безуспешных попытках расслабиться. Это Декка тоже заметила.
Но она ничего не сказала. Декка была не из разговорчивых девочек. Мир Декки существовал внутри неё, она не запирала его на замок, но держала при себе. Всегда надеялась только на себя. Её эмоции касались только её самой, и никого больше. А страхи… что ж, демонстрация страхов ещё не приводила ни к чему хорошему.
Дети в Пердидо-Бич, как и ребята в «Коутс» раньше, принимали замкнутость Декки за враждебность. Она не была настроена враждебно. Но в «Коутс», на этой свалке проблемных детей, было даже полезно, если тебя слегка опасаются.
В «Коутс» Декка не принадлежала ни к какой группе. У неё не было друзей. Она не доставляла никому проблем, хорошо училась, почти не нарушала правила и не совала нос в чужие дела.
Но она замечала всё, что творится вокруг неё. Декка раньше многих узнала, что некоторые дети в «Коутс» претерпевают те или иные изменения, которые нельзя объяснить логически. Она знала, что Кейн обрёл новую странную силу. Она видела в Дрейке Мервине больного и опасного человека. И Диана, разумеется, прекрасная, соблазнительная, хитрая Диана.
Декку тянуло к этой девочке. А Диана играла с ней, дразнила её, а потом бросила, оставив Декку такой уязвимой, какой она давно себя не чувствовала. Но Диана никому не выдала тайну Декки. В такой среде, как «Коутс», Декка быстро бы об этом узнала.
Диана умела хранить секреты. Когда ей это выгодно.
В те прежние дни в «Академии» Декка почти не замечала Брианну. Влечение пришло позже, после того, как Кейн с Дрейком сделали свой ход и заточили в цемент всех начинающих уродов в «Коутс».
Декка оказалась рядом с Брианной, руки обеих оттягивали тяжёлые цементные блоки. Бок о бок они ели из корыта. Как животные. Именно тогда Декку начала восхищать железная стойкость Брианны.
