Парить в воздухе было намного лучше. Весь мир словно превращался в огромный бассейн. Только в этот раз никто не вторгнется к нему, чтобы всё испортить.
Сейчас он парил где-то в пятнадцати футах над городской площадью. Поднялся он со школьного двора. Он оторвался от земли, а затем просто… дрейфовал по воздуху. Единственное, о чём он беспокоился, – это не улететь слишком далеко от города, иначе придётся долго топать домой пешком. Ещё хуже, если его унесёт в море. Это будет очень плохо. Он мог представить себе, как, например, задремлет, а проснётся в нескольких милях от берега. В темноте. Придётся долго, очень долго плыть.
– Что мне нужно, – сказал он крышам под ногами, – так это крылья или что-то типа того. Или реактивный ранец. Тогда я бы мог по-настоящему летать.
Как Супермен.
Это была счастливая мысль. От этого ему стало чуточку легче держаться в воздухе.
Одной из проблем было то, что, в отличие от воды, в воздухе было трудно маневрировать. Взлетать и опускаться оказалось просто. Но передвигаться вперёд или назад – невозможно. И даже перевернуться – например, из положения лёжа на спине, – было не так-то легко.
Дак узнавал это постепенно.
Фактически он лежал на боку в данный момент и пытался перевернуться лицом к земле. Но от воздуха не оттолкнёшься.
Но ничего страшного. Он научится.
Дак размышлял над тем, что можно было бы попробовать насобирать капусту или дыни. Не сейчас, когда солнце клонится к закату. Но, быть может, утром. Вся эта прекрасная, чудесная еда, которая растёт прямо там, на полях. Он мог бы парить над землёй, там, где черви его не достанут, и срывать отличные сочные мускусные дыни, всего лишь протянув руки.
Единственной проблемой было то, что для начала нужно оказаться над полем. А потом как-то оттуда выбраться. Иначе, если не будет ветра, он рискует навсегда зависнуть над полем, кишащим червями.
Это была не счастливая мысль. Совсем не счастливая. Чтобы извлечь реальную пользу из своей силы, он должен научиться двигаться, находясь в воздухе.
А пока ему с трудом удавалось даже просто поглядывать на землю краем глаза.
Там, внизу, явно что-то происходило. На площади разворачивались какие-то важные события. Кто-то выехал на кабриолете прямо на газон. Сэму это не понравится. Сейчас там собралась толпа из пятидесяти детей, все они сновали туда-сюда, словно на вечеринке.
Дак учуял запах мяса ещё до того, как увидел его источник.
Пришлось старательно вглядываться, потому что света было мало. Вон оно, на капоте машины. Олень.
Кто-то развёл костёр в высохшей чаше фонтана. Дым поднимался наверх, к Даку – совсем немного, но он подумал, что постепенно это начнёт его раздражать.
Он дрейфовал на лёгком ветерке, поэтому не особо волновался. Что он чувствовал, так это ненасытный голод. Запах мяса завладел всеми его мыслями. Неудивительно, что дети внизу сходят с ума.
Дак не мог разглядеть, кто там, внизу, потому что видел только макушки, которые ни о чём ему не говорили. Но потом заметил, что один мальчик привязан верёвкой к бамперу автомобиля.
И вдруг у Дака возникло ужасное предчувствие.
Он заметил знакомое лицо: Майк Фармер, один из солдат Эдилио. Майк смотрел прямо на Дака.
Дак помахал ему рукой. Улыбнулся. Уже собирался сказать что-то вроде: «Эй, что там у вас происходит?»
И тут Майк закричал:
– Вон там, наверху! Смотрите! Там один из них!
Один из кого? Дак не понял.
Одно за другим, лица обращались к нему. Даже связанный мальчик посмотрел вверх. Это оказался Хантер, и вид у него был неважный. Похоже, его побили.
Толпа смотрела на Дака. И, наконец, голову задрал Зил.
Дак обнаружил, что пристально смотрит на Зила. Их взгляды встретились. И в один ужасный миг он понял, что происходит внизу. Сэма нет. Эдилио нет. Никого из ответственных. Все лидеры в отлучке. А у Зила – Хантер в заложниках и оленина на ужин.
– Уродский шпион! – крикнул Терк.
– Ловите его! – закричал Зил.
Кто-то кинул в Дака камень. Дак наблюдал за тем, как камень изящно описал дугу и упал на землю.
Ещё один камень, уже ближе, но всё равно слишком низко.
Потом Майк вскинул автомат и прицелился.
* * *
Сэм был в автобусе. Сквозь окна ослепительно светило солнце.
Его потряхивало на кочках. Рядом сидел Квинн. Но с Квинном было что-то не так, что-то, отчего Сэму не хотелось на него смотреть.
Сэм ощущал на себе взгляды других. Ощущал затылком. Издалека доносилась музыка. Группа «Against Me!» с хитом «Borne on the FM Waves of the Heart».
В передней части автобуса что-то произошло. Водитель. Он схватился за сердце.
«Я был здесь, – подумал Сэм. – Это уже случалось».
Это случалось.
Но на этот раз всё было иначе. В прошлый раз, так давно, он удержал руль, когда водитель упал из-за сердечного приступа.
Но разве вокруг шеи водителя обвивалось щупальце?
И разве Сэм кричал?
Сэм вскочил на ноги, сам себе удивляясь. Он не собирался этого делать. Но вот он уже стоит на ногах, шатаясь из стороны в сторону и хватаясь за спинки сидений, чтобы не упасть, а все глаза смотрят на него.
Водитель обернулся на него и оскалился, с его зубов капала кровь.
Отбойник раскрылся, как огромные ворота, и автобус, пролетев в дыру, сорвался со скалы. Он падал, падал, на него обрушивались камни и морская вода, а дети ни на что не реагировали, им было всё равно, они только смотрели на оскал водителя, а потом черви…
Сэм попытался закричать, но голос не слушался. Его душила змеиная рука водителя, он задыхался и крутился.
Да, Сэм понимал, что это сон, это не могло быть реальностью, потому что автобус всё падал и падал, а ведь ничто не может длиться вечно. Правда же?
Декорации резко изменились, он был уже не в автобусе. Он выходил из-за угла на собственную кухню, где Астрид – не мама, которую он ожидал увидеть, а Астрид, – кричала на кого-то, кого не было видно.
«Сейчас не время, – сказал себе Сэм. – Не время спать».
«Нельзя терять ни минуты».
«Проснись, Сэм».
Но ни одна часть его тела больше не работала. Он был словно приклеен к полу. Связан тысячей крохотных верёвок, которые корчились и извивались, будто змеи или черви.
И всё же как-то он двигался.
Сэм открыл глаза. Видит ли он это на самом деле? Видит ли это помещение, пол, купол в миллионе миль над ним?
Хоть что-то из этого реально?
На полу валялось нечто похожее на то, что мог бы выбросить океан из самых своих глубин. Бледное и мясистое, мокрое. Не длиннее восемнадцати дюймов. Оно слабо пульсировало, всего лишь рябь, которая была едва заметна. Так ползает слизень.
