– Что? – спросил Дак.
– Тут повсюду валяется уран. Как мне объяснили, он проделывает миллиарды крошечных дыр в наших телах.
– Чего?
– Идём, Квак, – сказал Кейн. – Ты нам очень полезен.
– Дак, – поправил его Дак.
– Ты чувствуешь Мрака, Квак? – благоговейным шёпотом спросил Кейн.
– Ага, – сказал Дак. Его голос дрожал. Как у маленького ребёнка, который вот-вот расплачется. – Плохое чувство.
– Очень плохое, – согласился Кейн. – Он давно поселился у меня в голове, Квак. Если он проникнет к тебе в мозг, то потом уже не отделаешься.
– Что это значит? – не понял Дак.
– Он прикасается к твоему сознанию прямо сейчас, да? Оставляет там свою метку. Ищет способы проникнуть внутрь. А как только он окажется там, ты никогда уже не сможешь его выгнать.
– Мы должны выбираться отсюда, – сказал Дак.
– Можешь идти, Квак, – сказал Кейн. – Я и сам могу провести Сэма.
Сэм слышал этот разговор будто издалека. Разговор двух далёких призраков. Теней в его голове. Но он знал, что Дак не может уйти.
– Нет, – прохрипел Сэм. – Дак нам нужен.
– Уверен? – спросил Кейн.
– Это единственное наше оружие, о котором оно не знает, – сказал Сэм.
– Оружие? – эхом переспросил Дак.
– Вход будет впереди, – сказал Кейн. – Грот.
– Что это такое? На что оно похоже? – спросил Дак.
Кейн не ответил.
Сэма мучил очередной болезненный спазм. Боль наступала волнами, и каждый новый приступ был сильнее предыдущего. Сёрфинг на волнах боли, подумал Сэм. Но в промежутках между приливами иногда его сознание прояснялось на несколько секунд.
Он открыл глаза. Приподнял источник света.
Как и сказал Кейн, они приближались к гроту, который был уже не частью шахты, а представлял собой просторную пещеру.
Но эту обширную тихую пустоту под землёй создали не естественные геологические процессы. Со сводчатого потолка не свисало ни одного сталактита. Из пола не росли сталагмиты.
Каменные стены выглядели так, будто однажды расплавились, а потом затвердели. Внутри ещё пахло горелым, хотя нигде не было видно дыма и не чувствовалось никакого жара, кроме того, что излучал топливный стержень в шахте позади них.
– Ещё не разобрался, где мы, Сэм? – спросил Кейн.
Сэм застонал.
– Ах, да, тебе сейчас вроде как слегка не до того, да? Ты же знаешь про метеорит, который упал на электростанцию несколько лет назад, да, Сэм? Конечно, знаешь. Ты же у нас городской.
Сэма уносила очередная волна. Он не хотел кричать. Не хотел кричать.
– Метеор пролетел сквозь электростанцию и угодил под землю. Прямо как наш Квак: он был такой тяжёлый, летел так быстро, и вошёл в землю, как стрела в масло. Пробурил огромную дыру. Вот что от неё осталось.
Ребята продвинулись на пятьдесят футов вглубь грота, похожего на собор.
Сэм кивнул, сейчас он не мог говорить. Он попытался поднять руки, но те казались слишком тяжёлыми.
Кейн взял его за запястья и поднял их – движение, которое заставило Сэма взреветь от агонии.
Но свет засиял ярче.
И там, впереди, они увидели рождение существа. Оно скорее походило на опухоль, не имело никакой определённой формы. Клокочущий муравейник, состоящий из стремительно двигающихся, извивающихся зеленоватых кристаллов.
Но прямо у них на глазах многогранные поверхности слились в единую, идеально зеркальную плоскость.
– Похоже, он подготовился к встрече с тобой, Сэм, – сказал Кейн.
И тут раздался другой голос. Жуткий, внушающий ужас.
– Я – Геяфаг, – сказала Лана.
* * *
Трансформация началась, как только Геяфаг коснулся первой урановой гранулы, валяющейся на земле. Лана ощутила прилив силы, словно она схватилась за электрический провод, за все электрические провода на свете.
Девушка вскрикнула, разделив наслаждение этим моментом.
Еда!
Ужасный голод уже не мучил Геяфага. Он сменился приливом энергии. Освобождённого неистовства.
Сейчас! Сейчас он преобразится!
Миллиарды кристаллов, составлявшие бесформенное, произвольное тело Геяфага, зашевелились, словно муравьи. Струйки превратились в ручейки, ручейки – в мощные реки. То, что прежде казалось осадком на каменных стенах, начало формировать возвышенности и пики. Тут и там появлялись острые наросты. Плоскости и выступы, мягкие и твёрдые.
Кристаллы формировали бесконечные измерения, слой за слоем. Даже на такой дикой скорости потребовался бы не один день, чтобы завершить процесс, но уже сейчас вырисовывались общие очертания.
Геяфаг, рассеянный вдоль тысяч футов в подземном гроте, начал сгущаться, собираться воедино, словно звёзды, стягиваемые в чёрную дыру.
Лана чувствовала это, словно её нервы тоже были частью организма Геяфага. «А может, так оно и есть», – подумала она. Может, между ними уже не осталось границ. Может, она стала частью его.
Всё это крутилось вокруг неё. В её ушах и носу, во рту и в волосах. Роящиеся насекомые покрывали каждый дюйм её кожи.
И всё же внутри ей становилось плохо. Это было её собственное чувство, не монстра.
То, что питало Геяфага, разрушало её организм, клетку за клеткой.
Ей приходилось скрывать это. Нельзя, чтобы он узнал. Она должна умереть, чтобы прекратить это всё, должна умереть от радиации, которая выжигала её желудок.
Кристаллы вокруг неё затвердевали, формируя толстый щит. И поверхность этого щита сияла, словно сталь. Нет, не сталь. Зеркало.
Геяфаг содрогнулся от страха.
Лана открыла глаза и поняла, почему. Три тёмные фигуры. Хрупкие, испуганные, но они предстали перед Геяфагом.
Слишком поздно, Кейн. Твоя сила не навредит Геяфагу.
Слишком поздно, Сэм. Твой огонь тут бессилен.
А третий… кто это? Она ощутила, как вопрос в её голове вызвал ужасное беспокойство у Геяфага.
Геяфаг удерживал её, как муху в янтаре. А теперь показал её, и люди ахнули.
– Я – Геяфаг, – произнёс рот Ланы.
Кейн смотрел на неё с ужасом. Лицо Ланы расплывалось, сливаясь с бурлящей массой зеркальных насекомых.
– Сэм! Ещё света!
Сэм оступился. Упал на колени. Источающие свет руки лежали на полу, он стонал.
Дак, охваченный благоговейным страхом, смотрел на переливающееся, меняющее форму чудовище с девичьим лицом, искажённым муками.
Кейн не видел размеров существа, но ощущал, что оно огромно, оно будто могло расти до бесконечности.
