Они полезли отовсюду: из щёк, из ушей…
Е. З. перестал кричать и осел на землю, неуклюже подвернув ноги.
– Помоги, – прошептал он, умоляюще глядя на Сэма.
Затем его глаза помутнели и сделались пустыми.
Вокруг стало тихо. Лишь мерно, в унисон чавкали сотни крошечных пастей.
Изо рта Е. З. выполз червь. Сэм вскинул руки.
– Нет! – крикнул Альберт. – Парень мёртв, Сэм. Он мёртв.
– Альберт прав, старик. Не надо их жечь. Не зли их, пусть сидят на своём поле, – прошептал Эдилио, с силой сжимая плечо Сэма, словно боялся, что Сэм вырвется и убежит.
– И тело тоже не трогай, – Эдилио всхлипнул. – Perdoneme, прости, Господи, но тело лучше не трогать.
Чёрные черви уже копошились в трупе Е. З., как муравьи в дохлом жуке. Сэму показалось, что прошла бездна времени, прежде чем твари убрались в свои норы.
То, что осталось лежать на поле, мало походило на человеческое тело.
– Вот верёвка, – сказал Альберт, отходя от джипа, и попытался сделать лассо, но его руки так тряслись, что пришлось передать верёвку Эдилио.
Тот связал петлю и с седьмой попытки набросил её на то, что осталось от правой ноги Е. З. Втроём они вытянули труп с поля.
Один запоздавший червь вывалился из месива и пополз обратно к капустным грядкам. Сэм схватил камень размером с апельсин, размахнулся и опустил на червя. Тот замер.
– Я вернусь сюда с лопатой, – сказал Эдилио. – Мы не можем забрать Е. З. в город, чувак. У него двое младших братьев, нельзя, чтобы они увидели такое. Похороним его здесь. Если эта пакость расползётся…
– Если они расползутся по другим полям, нас ждёт голод, – закончил за него Альберт.
Сэма затошнило. От Е. З. остались почти дочиста обглоданные кости. Со дня возникновения УРОДЗ Сэм повидал немало жуткого, но ничего настолько отвратительного ему пока не встречалось. Он вытер вспотевшие ладони о джинсы. Ужасно хотелось отомстить, найти повод спалить поле дотла вместе с чёртовыми червями.
Однако на поле росла еда.
Сэм опустился на колени рядом с останками.
– Ты был хорошим парнем, Е. З. Прости… прости меня.
Внезапно из айпода Е. З донеслась негромкая музыка. Сэм поднял блестящий плеер, ткнул в иконку паузы, поднялся на ноги и пинком отшвырнул дохлого червя со своего пути. Затем поднял руки. Со стороны могло показаться, что он собирается благословить покойного, но Альберт и Эдилио благоразумно отпрянули.
С ладоней Сэма полился ослепительный свет.
Останки почернели, съёжились. Громко затрещали, лопаясь от жара, кости. Когда Сэм опустил руки, перед ним лежала кучка тёмно-серого пепла, вроде того, что остаётся на заднем дворе после барбекю.
– Ты ничем не мог ему помочь, Сэм, – проговорил Эдилио, мгновенно почувствовав, что творится у друга на сердце. – Это УРОДЗ, старина. Просто УРОДЗ.
Глава 2
106 часов, 16 минут
КРЫША сильно покосилась. Луч ослепительно яркого солнца проникал сквозь щель между осыпающейся стеной и проседающей крышей и бил Кейну прямо в глаз.
Кейн лежал на спине, подушка без наволочки насквозь промокла от пота. Влажная простыня опутывала голые ноги, наполовину прикрывая его обнажённый торс. Он снова не спал – по крайней мере, так ему казалось. Он верил в это.
Надеялся.
Спал он не в своей постели. Эта кровать раньше принадлежала Моузу, старику-смотрителю «Академии Коутс».
Конечно, Моуз исчез. Пропал вместе со всеми остальными взрослыми. И с детьми постарше. Все… почти все… кому было больше четырнадцати. Они исчезли.
Куда?
Никто не знает.
Просто исчезли. Оказались за чертой. За чертой огромного аквариума под названием УРОДЗ. Может быть, умерли. Может быть, нет. Но их определённо не стало.
Диана пинком распахнула дверь. В руках она несла поднос, на котором покачивались бутылка воды и банка консервированных бобов марки «Гойя».
– Ты в себе? – спросила Диана.
Он не ответил. Просто не понял вопроса.
– Всё нормально? – с раздражением спросила она и водрузила поднос на столик возле кровати.
Кейн не стал утруждать себя ответом и сел. При этом голова у него закружилась. Он потянулся за водой.
– Почему у нас крыша разваливается? А если дождь пойдёт? – Кейн удивился, услышав собственный голос. Хриплый. В голосе не осталось ни намёка на былую убедительность и плавность.
Диана была безжалостна.
– Ты что, теперь не только чокнутый, но ещё и тупой?
В голове возникли смутные воспоминания, от которых ему стало не по себе.
– Я что-то натворил?
– Ты сорвал крышу.
Кейн повернул руки и посмотрел на свои ладони.
– Правда?
– Очередной кошмар, – сказала Диана.
Кейн отвинтил крышку с бутылки и отпил.
– Теперь вспомнил. Мне казалось, что крыша меня раздавит. Казалось, будто кто-то вот-вот наступит на дом и раздавит его, а меня расплющит под обломками. Вот я и пытался сдержать крышу.
– Угу. Ешь бобы.
– Не люблю бобы.
– А кто их любит? – парировала Диана. – Здесь тебе не «Эплбиз»
[2]. А я не официантка. Выбора у нас нет. Так что ешь бобы. Тебе нужно питаться.
Кейн нахмурился.
– Как долго я пробыл в таком состоянии?
– В каком? – поддразнила его Диана. – В состоянии психически больного, неспособного отличить реальность ото сна?
Он кивнул. От запаха бобов тошнило. Но он вдруг ощутил сильный голод. Теперь он вспомнил: запасы еды подошли к концу. Память возвращалась. Безумное наваждение блекло. Кейн ещё не до конца оправился, но уже что-то понимал.
– Три месяца, плюс-минус неделя, – сказала Диана. – У нас была большая перестрелка в Пердидо-Бич. Потом ты ушёл в пустыню вместе с Вожаком и отсутствовал три дня. А вернулся бледный, обезвоженный и… в общем, вот такой, какой ты сейчас.
– Вожак. – Одно лишь это имя и воспоминание о существе, которому оно принадлежало, заставило Кейна содрогнуться. Вожак, предводитель койотов, тот, кто каким-то образом обрёл хоть и ограниченный, но дар речи. Вожак, верный и преданный слуга… этого. Этого. Существа в шахте.
Они называли это существо Мраком.
Кейн покачнулся и едва не упал с кровати, но Диана вовремя поймала его, схватила за плечи и удержала. Тут же она увидела его предостерегающий взгляд, выругалась вполголоса и успела подставить мусорное ведро, прежде чем его вырвало.
