Мэри явно удивилась.
– Что?
– Я просто подумал, вдруг ты недоедаешь. Ты немного похудела. То есть, не пойми меня неправильно, ты выглядишь замечательно.
– Спасибо, – выдавила Мэри. – Я, э… да, еды мне хватает.
– Ты сегодня утром пробовала рыбу?
Мэри кивнула.
– Да. Было очень вкусно.
– Ладно. До скорого.
Сэм устроился в комнате, которая раньше считалась гостевой. Там был хороший ремонт и отдельная ванная с очень мягкими полотенцами в цвет отделки. Он содержал комнату в чистоте и порядке, потому что в каком-то смысле эта комната всё ещё была для него чужой. Он не мог представить себе, будто его комната. Дом принадлежал… что ж, хороший вопрос, кому он принадлежал. Но точно не Сэму.
Но это не помешало ему завернуться в простыни и почти мгновенно из болезненной реальности погрузиться в сон.
Но и во сне он не находил покоя. Ему снилась мать. Только мать из сна не была настоящей. Это было то существо, которое звало его за собой в тот момент, когда должно было случиться исчезновение.
С пятнадцатилетием, Сэм, а теперь из УРОДЗ ты попадёшь… никто не знает, куда.
Что-то вроде иллюзии. Ты видишь то, что хочешь увидеть. Но в то же время всё кажется таким реальным. Во снах Сэм переживал этот миг снова и снова.
Ему снился Кейн, его разнояйцовый брат-близнец, в круге ослепительного света. Снилась мать. И вдруг – девочка, лет двенадцати, худенькая, с густыми волосами, собранными в конский хвост. Сэм смутно удивился, увидев её. Во время исчезновения не было никаких девочек. Нигде не было.
Но сон стал медленно меняться. Сэм стоял возле нижних ступенек здания муниципалитета, а с лестницы на него катились огромные консервные банки размером с мусорные баки. Сначала одна банка консервированных бобов. Потом другая. Следом за ними банка равиоли. Они стремительно приближались, а Сэм пытался подняться по ступеням, но не мог, потому что каждый раз, занеся ногу над ступенькой, он видел очередную банку, катящуюся на него.
Затем целый водопад маленьких банок, словно рой насекомых, окружил его ноги. Сэм спотыкался, скользил и запинался об эти банки, не в состоянии подняться наверх.
Во сне он поднял голову и снова увидел девочку, ту же самую. Каштановые волосы, собранные в толстый хвост. Девочка стояла наверху. Но банки бросала не она.
Банки превратились в «Джуниор Минтс». Расфасованный по жестянкам, что странно, но зелёную этикетку ни с чем нельзя было спутать. Банки всё катились, ударяясь в Сэма, окружая его, и вот он уже погребён под целой грудой жестянок.
Сэм чувствовал, что кто-то стоит рядом с ним. Не человек, насекомое, жук непонятной формы.
Гигантский жук взял «Джуниор Минтс» – уже не банку, а большую новенькую коробку.
Сэм вдруг проснулся.
Астрид трясла его, испуганно крича что-то прямо ему в лицо.
– Вставай!
Он резко поднялся, едва не сбив Астрид с ног.
– Что такое?
– Пити, – кричала Астрид. Её глаза были полны ужаса.
Сэм бросился к комнате Пита. И остановился как вкопанный в коридоре. Дверь была открыта.
Малыш Пит лежал в кровати. Он не шевелился. Его глаза были закрыты. Лицо казалось умиротворённым. Малыш Пит спал. Но как он мог спать – этого Сэм не понимал, ведь комната Пита кишела монстрами.
В буквальном смысле. От стены до стены. От пола до потолка.
Монстры. Сотни монстров из кошмарных снов. Они лезли из-под кровати мальчика. Выползали из стенного шкафа. Парили в воздухе, словно шарики, наполненные гелием. Словно весь парад Мэйси на День благодарения в миниатюре влетел в комнату Малыша Пита. Но вместо мультяшных Шреков и Котов в шляпе здесь были существа куда более злые.
У одной из маленьких тварей были фиолетовые крылья, разделенные на три части, с живота свисали цепкие усики, а голова напоминала кончик шприца с кроваво-красными глазками на конце.
Самым большим было косматое чудовище, похожее на медведя гризли с восемнадцатидюймовыми шипами на кончиках лап.
Встречались здесь и существа, состоящие только из острых лезвий, будто склеенные из бритв и кухонных ножей. Были создания из кипящей магмы. Одни летали, другие ползали по полу.
– Как в тот раз? На площади? – спросил Сэм дрожащим шёпотом.
– Нет. Слушай: они отбрасывают тени, – поспешно сказала Астрид. – Они издают звуки. И пахнут.
Большой лохматый монстр менял форму прямо на их глазах. Коричневый мех начал белеть, а потом вдруг позеленел.
Его рот шевельнулся.
Открылся.
Наружу вырвался звук, похожий на вопль придавленной кошки. Жуткое мяуканье.
Затем рот захлопнулся с отчётливым щелчком. Он словно растаял и исчез под только что отросшей шерстью.
– Оно пыталось что-то сказать, – прошептала Астрид.
Тварь горчичного цвета, отдалённо напоминающая собаку с головой в виде кирки, усиками и двойными трубками на безглазой голове плыла в воздухе, меняя форму. Её ноги преображались, из обычных лап превращаясь в острые шипы, зазубренные, как рыболовные крючки. Зубцы со щелчком то появлялись, то исчезали. Существо словно училось ими пользоваться, проверяло, как они работают.
А потом, определившись, наконец, с формой, оно тоже попыталось заговорить. На этот раз звук вышел менее понятный, насекомоподобное щёлканье, внезапно оборвавшееся, как только рот затянулся кожистой мембраной.
– Они нас видят? – вслух поинтересовался Сэм.
– Не знаю. Видишь, как они смотрят на Пити?
Одна мысль о том, чтобы попытаться что-то прочитать по лицам монстров, казалась абсурдной: у некоторых было по пять глаз, у кого-то всего один, кто-то только скрежетал острыми зубами, а глаз у них не было вовсе. Но Сэму казалось, что они глядят на Малыша Пита, который спокойно посапывал в забытьи, с благоговением.
Змея, длинная, как питон, проползла мимо, извиваясь прямо в воздухе. Крохотные маленькие ножки росли из неё, похожие на те, что Сэм видел у червей, и ножки эти походили на волокна застёжки-липучки.
Изо рта змеи донеслось шипение. Оно становилось всё громче, а потом внезапно оборвалось: голова змеи вдруг полностью исчезла.
– Они пытаются общаться, – сказала Астрид. – Но что-то им мешает. Что-то не даёт им говорить.
– Или кто-то, – заметил Сэм. – Если они нападут на нас… – он поднял руки ладонями наружу.
Астрид тут же опустила его руки.
– Нет, Сэм. Ты можешь задеть Пити.
– А что будет, если он проснётся?
– Обычно видения просто исчезали. Но это совсем другое. Смотри. Посмотри на занавески. Они подпалены, словно эта… эта лавовая тварь прошла рядом.
