Против собственной воли он увлёкся выполняемым заданием. Это походило на компьютерную археологию. Он расшифровывал язык, который появился ещё до «Windows», до «Linux», до всего прочего. Это почти заставило его забыть от боли. Почти.
– Надеюсь, ты не слишком влюбился в Брианну, Джек, – сказала Диана.
– Что? Нет. Нет, конечно. – Джек почувствовал, что краснеет. – Нет. Глупости.
– Угу.
Шаг за шагом он нащупывал путь через директорию, ища клавиши, которых могло и не быть, вводя команды, которые могли и не существовать.
Дрейк вернулся. Он светился от счастья.
– Вдоль и поперёк, – сказал он. – Вдоль и поперёк.
– Отлично, – сказал Кейн. – Это первое. Теперь позаботимся о Тейлор. Помни, мы не хотим, чтобы кто-то попал в Джека или оборудование.
– Я своё дело знаю, – сказал Дрейк. Он ткнул щупальцем в одного из двоих своих головорезов. – Ты. Тащи ружьё. – После того как тот выполнил приказ, Дрейк несколько минут ходил по комнате, проверяя возможные линии прицела. – Хорошо. Задание у тебя проще некуда. Увидишь, что где-то тут появилась Тейлор – стреляй.
Мальчик побледнел.
– Стрелять? В неё?
– Нет, у тебя есть выбор, – сказал Дрейк. – Можешь стрелять, а можешь не стрелять.
Мальчик облегчённо вздохнул.
– Вот только, если ты не выстрелишь, – Дрейк щёлкнул рукой-кнутом. Щупальце обмоталось вокруг горла мальчика. – Если не выстрелишь, знаешь, что будет? Если ты забудешь, или отвлечёшься, или промажешь? Я буду хлестать тебя до тех пор, пока мясо от костей не отойдёт.
Дрейк радостно рассмеялся и убрал щупальце.
– Думаю, мы готовы, – объявил он. – Тейлор ждёт град из свинца. А если малышка Брианна захочет ветерком влететь сюда на скорости в сотню миль в час, она попадёт в наши сети.
– А сигнал тревоги? – спросил Джек.
Дрейк захохотал так, словно услышал самую смешную в мире шутку.
– Вдоль и поперёк, – повторил он. – Вдоль и поперёк.
Джек не смотрел на Дрейка. Он посмотрел на Диану. Её глаза были похожи на два окна, за которыми виднелась лишь темнота.
– Возвращайся к работе, Джек, – сказал Кейн.
* * *
Дверь «МакКлуба» оказалась заперта. На ней висела табличка: «Извините, мы закрыты. Откроемся завтра».
Дак и сам не знал, что его сюда привело. Конечно, клуб закрыт – ведь уже перевалило за полночь. Ему просто было страшно одиноко. Он надеялся, вдруг кто-то окажется поблизости. Хоть кто-нибудь.
Спустя три дня – вообще-то четыре, ведь уже наступило завтра, – с тех пор, как Дак провалился сквозь дно бассейна, его жизнь явно изменилась к худшему. Во-первых, он лишился личного оазиса спокойствия. Очевидно, бассейн было уже не починить. Он побродил по городу в поисках нового бассейна, но не нашёл ни одного места, которое могло бы сравниться с тем, которое он потерял.
Во-вторых, никто ему не верил. Дак стал посмешищем. Детям было лень сходить и убедиться, что в дне бассейна действительно зияет дыра. И, разумеется, ни Зил, ни его друзья-бандиты не спешили подтверждать слова Дака.
Когда он рассказывал людям о своей странной непрошенной силе, все требовали, чтобы он её продемонстрировал. Но Дак этого не хотел. Прежде всего, для этого нужно было взбеситься, а он по натуре был человеком незлобивым.
Но, что ещё важнее, это значило бы опять провалиться под землю. А Даку не слишком понравился и первый опыт. Ему повезло, что он не умер, прежде чем оказался в пещере. Он мог проваливаться и дальше, пока не оказался бы в расплавленном ядре Земли. Как бы то ни было, такая картина стояла у него в голове. Сквозь землю, сквозь кору, мантию и какие там ещё есть слои? Наверное, в школе им это рассказывали, но теперь он уже не помнил. Всё дальше и дальше, до самого ядра, состоящего из расплавленых металлов и камня.
В его мыслях эта картина напоминала сцену из «Властелина колец». Как Голлум, он угодил бы в лаву и сгорел дотла за считанные секунды.
Но это были почти цветочки по сравнению с другой вероятностью: быть просто-напросто похороненным заживо. Он мог провалиться под землю футов на сто и не иметь возможности выбраться. Он бы медленно задыхался, пока земляной колодец осыпается, комья земли летят в его обращённое кверху лицо, земля забивается в глаза, рот, нос…
Дак схватился за ручку двери «МакКлуба», чтобы успокоиться. Эти картины напоминали ожившие кошмары. И они всё чаще и чаще возникали у него в голове.
Не помогало и то, что никто не воспринимал его проблему всерьёз. Дети смеялись над его рассказами. Им всё это казалось смешным. И его падение сквозь дно бассейна. И пещера. И радиоактивная зона в пещере. И голубые летучие мыши. И то, как он вынырнул, полуголый и дрожащий. И то, как ему пришлось карабкаться с берега вверх по скале, заставляя себя счастливо улыбаться, иначе злость навалилась бы на него, и он продолжил бы падать. Карабкаться по скале было проще всего. От облегчения он чувствовал будто стал легче.
Дак рассказывал свою историю, и дети хохотали над ним. В первые дни он им подыгрывал. Ему нравилось веселить других. Но вскоре из забавного рассказчика он превратился в объект насмешек.
– Значит, твоя сила – набирать такой вес, что ты в прямом смысле проваливаешься сквозь землю? – Это говорил Хантер, который считал себя настоящим комиком. – Так значит, ты в прямом смысле Человек-Жирдяй?
Это положило начало сезону шуток: сначала Человек-Жирдяй, потом Подземный мальчик, Спелеолог, Шахтёр, но самое популярное – Человек-Дрель.
Дети никак не могли взять в толк: это не смешно. Нисколько. Не смешно, если как следует подумать. Не смешно, когда ты всю ночь вертишься в постели и не можешь уснуть из-за страха, что ты разозлишься во сне и провалишься навстречу медленной, мучительной смерти.
Хантер высмеял и историю о голубых летучих мышах.
– Чувак… или лучше обращаться к тебе «Человек-Дрель»? Чувак, летучие мыши днём спят, а ночью летают. А твои голубые мыши? По твоим словам, они проснулись, когда стало светло. Что ты сам об этом думаешь? К тому же, никто, кроме тебя, никогда их не видел.
– Эти мыши голубые, цвета неба, поэтому ты не увидишь их, даже если они пролетят у тебя над головой. И на фоне воды тоже, – объяснил ему Дак.
Он оставил дверь клуба в покое. Наверное, оно и к лучшему, что клуб закрыт. Ему одиноко, но, быть может, лучше быть одиноким, чем клоуном.
Дак огляделся, чувствуя себя потерянным. Было уже поздно. На улице никого. В старые времена родители посадили бы его под домашний арест на год, если бы узнали, что он бродит по улицам ночью.
На площади было пусто. Ночью это место казалась зловещим. Тут располагались могилы. Неровные очертания церкви, темнеющей на фоне звёздного неба. Обгоревшие обломки здания. В нескольких окнах здания муниципалитета горел свет – никто не утруждал себя тем, чтобы ходить и проверять, везде ли он выключен. Уличные фонари ещё светили, хотя некоторые перегорели, а другие, особенно те, что ближе к площади, были разбиты вандалами во время битвы.
