Всё это были заголовки. Жужжа, вокруг этих больших задач роились тысячи мелких, словно осиное гнездо. Драки между детьми. Собаки и кошки. Разбитые окна. Трава. Бензин, который нужно экономить. Накапливающийся мусор. Забитые унитазы. Зубы, которые надо чистить. Пьющие алкоголь дети. Время отбоя. Тошнота Мэри. Сигареты и травка.
Столько нужно сделать. Столько решений принять.
Но никто не слушал его.
А как же Астрид?
А как же Квинн?
А как же дети, которые не скрывают того, что хотят уйти, когда стукнет Большая Дата?
Всё это вертелось, вертелось и вертелось по кругу у него в голове.
Сэм сидел на кровати в темноте. Ему хотелось плакать. Он бы с удовольствием заплакал. Но никто не придёт и не похлопает его по плечу, не скажет, что всё будет хорошо.
Никого не было рядом. И ничего хорошего тоже не было.
Всё разваливалось на части.
Он представил, как стоит перед судом. На него обращены каменные лица. Обвинения. Ты позволил им умереть с голоду, Сэм. Ты заставил нормальных ополчиться на уродов.
Расскажите о смерти Е. З., мистер Темпл.
Расскажите, что вы сделали, чтобы спасти детей на электростанции.
Объясните, почему вы не сумели найти способ покинуть УРОДЗ.
Объясните, почему, когда стена УРОДЗ пала, мы обнаружили трупы детей в полной темноте.
Дети опустились до поедания крыс, мистер Темпл.
У нас есть доказательства каннибализма.
Объясните нам, мистер Темпл.
Сэм услышал негромкие шаги в гостиной. Конечно. Только один человек мог бы догадаться, где он спрятался.
Дверь спальни со скрипом отворилась. Луч фонарика осветил его лицо. Он закрыл глаза от яркого света.
Целую вечность они оба молчали. Сидели бок о бок. Её нога касалась его.
– Я жалею себя, – сказал Сэм, наконец.
– Почему?
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что Астрид не всерьёз. Она прекрасно знала о списке в его голове.
– Ты пришла сюда, чтобы сказать мне что-то жизненно важное, но давай не будем, ладно? – сказал он. – Не надо, окей? Я абсолютно уверен, что речь о жизни и смерти. Но не надо.
Сэм чувствовал ей сомнения. Его сердце упало: он угадал. Опять какая-то критичная ситуация. Что-то ещё, что требовало внимания Сэма Темпла, его решительности, его лидерства.
Ему было плевать.
Астрид молчала. Молчала слишком долго. Но, кажется, слегка покачивалась вперёд и назад. И ему даже показалось, будто он слышит её шёпот.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Молюсь.
– О чём?
– О чуде. О подсказке. О еде.
Сэм вздохнул.
– О какой еде?
– Из «Квизнос». Индейка, бекон и гуакамоле.
– Серьёзно? Если бог пошлёт тебе «Квизнос», поделишься?
– Ни за что. Вымаливай себе еду сам.
– Три сотни детей молятся о еде. Но еды у нас по-прежнему нет. Три сотни детей молятся о том, чтобы вернулись их родители. О том, чтобы всё это закончилось.
– Да, – признала Астрид. – Иногда нелегко сохранить веру.
– Если бог существует, интересно, не сидит ли он сейчас в темноте на своей кровати, гадая, как же он сумел так облажаться во всём.
– Возможно, – со смешком сказала Астрид.
Сэм был не в настроении смеяться.
– Да? Тогда к чёрту такого бога.
Он услышал прерывистый вдох. Это его порадовало. Хорошо. Пусть это её шокирует. Пусть это её шокирует, и тогда она уйдёт, оставит его одного здесь, в темноте.
Оба долго молчали. Затем Астрид встала, лишив его того маленького физического контакта.
– Ты не хочешь этого слышать, – сказала Астрид, – но они не могли найти тебя, поэтому нашли меня. А теперь я нашла тебя.
– Мне правда плевать, – предупредил её Сэм.
Но это не остановило Астрид.
– Клоп перешёл на нашу сторону. Кейн послал его на задание. У них есть девушка, которая умеет проникать в чужие сны, и Кейн хотел, чтобы Клоп отвёл её к какой-то шахте в холмах. К какому-то монстру.
– Да? – сказал Сэм. Ему не было интересно. Он просто пытался быть вежливым.
– Ещё вернулся Коржик. Ему пришлось идти пешком всю дорогу. Он шёл всю ночь. У него записка от Ланы.
Ничего. Сэму нечего было на это ответить.
Астрид немного помолчала, а затем добавила:
– Клоп говорит, его называют Геяфагом. Лана зовёт его Мраком.
Сэм закрыл лицо ладонями.
– Мне плевать, Астрид. Разбирайся сама. Молись Иисусу, может быть, он разберётся.
– Ты же знаешь, Сэм, я никогда не считала тебя идеальным. Я знаю, что у тебя есть характер. Но я никогда не думала, что ты такой грубый.
– Я грубый? – он горько рассмеялся.
– Грубый. Да, это было грубо.
Их голоса становились всё громче.
– Я грубый? Это худшее, в чём ты можешь меня обвинить?
– Грубый и жалеющий сам себя. Так лучше?
– А что насчёт тебя, Астрид? – крикнул он. – Сноб-всезнайка! Тыкаешь в меня пальчиком и говоришь: «Давай, Сэм, принимай решения, а потом сам все расхлебывай».
– Ах, значит, это я виновата? Ну уж нет. Я тебя ни к чему не склоняла.
– Ещё как склоняла, Астрид. Это ты вынудила меня взять ответственность на себя. Думала, я не знаю, зачем тебе это всё? Ты использовала меня, чтобы защитить Малыша Пита. Использовала в своих целях. Манипулировала мной всегда, когда тебе это было нужно.
– Знаешь, а теперь ты ведёшь себя, как настоящая скотина.
– Нет, Астрид, я не скотина. Знаешь, кто я? Я тот, из-за кого умирают люди, – тихо сказал Сэм.
А потом продолжил.
– У меня скоро голова взорвётся. Мой мозг с этим не справляется. Я просто не могу. Я не могу быть тем самым парнем, Астрид, я обычный парень, я должен учить алгебру или ещё какую ерунду. Зависать с друзьями. Смотреть телевизор.
Его голос всё повышался и повышался, пока он не сорвался на крик.
– Чего ты от меня хочешь? Я не отец малышу Питу. Я никому здесь не отец. Ты хоть раз задумывалась, о чём меня просят другие дети? Ты понимаешь, чего они от меня хотят? Понимаешь? Они хотят, чтобы я убил собственного брата и вернул электричество. Хотят, чтобы я убивал детей! Убил Дрейка. Диану. Позволил умирать нашим ребятам. Именно об этом они и просят. А почему нет, Сэм? Почему ты не делаешь то, чего мы хотим, Сэм? Скажи детям, пусть идут на съедение червям, Сэм. Скажи Эдилио, пусть выкопает на кладбище ещё могил, Сэм.
