Но планер ехал не обратно в округ, где жила прислуга, а к небоскребу в центре города.
– Куда мы едем? – спросил Ларк, но ответа не получил.
Они поднялись вверх на лифте и оказались в помещении со стенами из стекла. В них плавали рыбки и светящиеся медузы.
– Добро пожаловать, Ларк. Хорошо, что ты нашел время для меня, – сказал приятный голос, и Благословенный зашел в комнату.
Ларк никогда не видел Благословенных, кроме Рейны, так близко.
Его кожа была идеальной и слишком гладкой для человека его возраста. Густые волосы были заплетены в косу. Тиберий.
– Для меня большая честь встретиться с вами, – сказал Ларк, удобнее усаживаясь в свой стул. Ему захотелось снова оказаться в своей комнате на кровати, где он мог вводить себе сколько угодно инъекций обезболивающего.
Он так устал от разговоров.
– Я слышал, ты часто посещаешь мою дочь.
– Да. – Ларк совсем не хотел разговаривать.
– Меня это радует. – Тиберий приятно улыбнулся. Ларк часто видел такую улыбку, ведь Болт овладел ею в совершенстве.
– Что тебе нужно?
– Люди из Серого округа невероятно прямолинейны. Я это очень ценю. – Слова Тиберия были словно сладкий мед. Сладкий и ядовитый. – Я хочу предложить тебе кое-что.
– Мне неинтересно. – Ларк скомандовал стулу повернуться, но Тиберий не сдавался.
– Мальчик мой! Я желаю тебе только добра, тебе и твоей семье. Вам очень повезло оказаться здесь, в Авентине. А особенно повезло твоей сестре, Тройке, которую мы приняли в надежде, что ты останешься с нами и будешь благодарен нам за нашу щедрость.
«Это когда-нибудь прекратится?»
– Я больше не смогу ходить. – Ларк никогда не был так рад своему увечью, как сейчас.
– Для часовых, которые служили нам особенно верно, есть кое-что…
– Что?
– Это вернет тебе все твои прежние силы. – Тиберий указал на ноги Ларка. – Ты снова сможешь ходить и полностью исцелишься.
– Подозреваю, это кое-что – не бесплатное.
– Ну, я окажу тебе услугу, если ты…
Ларк этого и боялся.
– Меня это не интересует, – ответил он, развернув стул на сто восемьдесят градусов. Но он понимал, что Тиберий не сдастся так быстро.
– Здесь ужасно воняет, – сообщил очередной представитель Тиберия, вошедший в комнату с двумя стилистами. Он занялся регулировкой системы вентиляции с помощью своего ТехДека.
– Тебе нужно искупаться, принцесса, – сообщил он. Рейна покачала головой, но мужчина не обращал внимания на ее сопротивление и вытащил ее из кровати за руку. Он вместе с двумя служанками донес ее до ванной и не отпускал, пока она не погрузилась в пену.
Тепло ванны было удивительно приятным, как и успокаивающий запах мелиссы. Рейна закрыла глаза и погрузилась в воду с головой, наслаждаясь тишиной. Голоса представителя и служанок были так далеко и почти не доходили до нее сквозь пену и воду. Она была совсем далеко, будто в другом мире.
Ее вытянули из-под воды, и служанки начали расчесывать ее запутанные волосы. Они не особенно осторожно делали это, но Рейна едва замечала боль.
Девушки массировали ей голову ароматными маслами, пока представитель, молодой человек с тонкими чертами лица, сидел на краю ванны и смотрел на ногти Рейны. Затем он вытащил ее ноги из ванны и вскрикнул при виде ногтей на ногах.
– Все хуже, чем я думал, – он помахал стилистам.
Они подбежали к Рейне, чтобы заняться ногтями на ногах, и Рейне стало тяжело удерживать равновесие. Ее голову время от времени опускали под воду. Пена жгла ее глаза, и она ничего не видела.
Представитель спустил воду, которая, по его мнению, была «совершенно грязной», и набрал новую. Она была слишком горячей, и Рейна боялась, что ее сварят заживо.
– Жизнь продолжается, так что прекращай печалиться. Я понимаю, каждый из нас время от времени грустит, но у тебя этот период слишком затянулся, – сказал он. – Это не конец света.
Прежде чем Рейна смогла возразить, что у нее как раз таки произошел конец света, ее погрузили в ванну.
– Бедный Тиберий тоже многое потерял. Двух представителей за такой короткий срок… Это ужасно, но он продолжает жить, будто ничего не произошло. Он действительно великий человек.
Когда Рейна искупалась, она завернулась в пушистый халат, и ее усадили на стул. Одна из девушек сушила ее волосы, а другая наносила кремы на ее руки и ноги. Затем на ее обгрызенные ногти наклеили искусственные, покрыв это все черным металлическим лаком. Когда ее волосы высушили, представитель заплел ей передние пряди; остальные волосы спадали ей на плечи волнами.
Прическа выглядела, как в первый день Рейны в Авентине, но в этот раз в ее волосах были черные капельки воды. Макияж тоже был темным: подводка была того же цвета, что и лак для ногтей, верхняя губа была темной, а на нижней виднелась черная линия.
– А теперь попробуй улыбнуться, – сказал представитель.
Когда у Рейны не получилось, он добавил:
– Ну, лучше забудь про это. Сегодня нет повода для улыбки.
Рейна встала на ноги. На ней была черная форма и накидка из черных дождевых капель.
– Сто процентов авентинцев желают его смерти, – проинформировал ее представитель. – Так что все пройдет гладко.
Рейна шагала позади своего отца, который забрал ее из апартаментов. Ее голова была будто опустошена. Сегодня был день, которого она так давно ждала, но она чувствовала себя не иначе, чем раньше.
На лифте они добрались до крыши, где стоял планер Тиберия. Когда они вошли внутрь, там их уже ожидали трое часовых. Тот, что был посередине, шагнул вперед, когда Тиберий подал ему знак.
– Дочка, разреши мне представить тебе твоего телохранителя, – сообщил он с довольной улыбкой, но Рейна не ответила ему. Она только смотрела на солдата.
– Вы уже знаете друг друга.
Несмотря на черную форменную броню, она чувствовала, кто стоит перед ней.
Он поднял козырек своего шлема, и сердцебиение Рейны ускорилось.
– Ты жив? – прошептала она.
Его глаза были устремлены на стену.
– Найф хорошо послужил нашей стране.
«Нашей стране или тебе?» – подумала Рейна.
– Поэтому мы его нашли и восстановили, – объяснил Тиберий.
– Восстановили? – спросила Рейна.
– Он был тяжело ранен, когда мы его нашли, – объяснил Тиберий. – И нам пришлось провести обновление. Это значит, что ему была предоставлена лучшая медицинская помощь, которая только есть в нашей стране. Это было непросто, но мы смогли спасти его жизнь, и теперь он стал сильнее прежнего.
