– Что ты потеряла? – Бишоп закатал рукава своей рубашки, обнажая свой штрихкод, который был едва заметен среди кучи татуировок. Рейна затаила дыхание: не Благословенный, но Единица с плюсом!
Выше среднего во всех отношениях. Она осмотрела его внимательнее, попыталась запомнить детали. Мужчина был хорошо одет, но не слишком вызывающе. У него была харизма, но ненавязчивая; он выглядел настоящим, что на нее производило положительное впечатление. Он выглядел как человек, который дергал за ниточки, но не выступал на сцене. Представитель. Она никогда раньше не слышала этого термина.
– Девочка, хуже точно не будет. Сейчас около девяноста пяти процентов проголосовали за твою смерть, – снова начал он.
– О… – Эта информация не была ободряющей. Как эти люди могут ненавидеть ее, даже не зная ничего о ней?
– Чем тогда поможет то, что я им что-то расскажу? Это их не переубедит.
– Мнения могут меняться. – Бишоп был уверен в своих словах.
– Они… ненавидят меня…
Так сильно, что хотят казнить.
Она даже не ненавидела Куп настолько, чтобы хотеть ее смерти. Или Ларка. Правда, если подумать, она бы с радостью отправила их обоих в шахты.
– Нет, они не ненавидят тебя. Они тебя боятся, потому что думают, что ты угроза для них.
– Я всего лишь девочка.
– Ты призрак. Аутсайдер, который не вписывается ни в одну категорию.
– А ты меня не боишься?
– Только из-за того, что у тебя нет номера? – мужчина засмеялся. – Нет, девочка. Я не боюсь тебя, и, когда люди узнают тебя получше, они тоже перестанут бояться. А что остается, когда пропадает страх?
– Сочувствие?
– Да, что-то вроде того, – подмигнул Бишоп.
– Зачем ты это делаешь? – Вряд ли он помогал ей от чистого сердца, но теплота в его глазах нравилась Рейне.
– Я просто амбициозный человек.
Это было удивительно честно.
– А чем тебе поможет защита призрака?
– Возможно, я делаю слишком высокие ставки, но я за тебя переживаю, – он улыбнулся, – я думаю, мы сможем помочь друг другу, Рейна.
– Ладно, я в деле. – Пока что она ему доверяла. У нее не было другого выбора. – Как ты уже заметил, хуже вряд ли станет.
И все же она будет следить за своим представителем.
– Тогда пора приниматься за работу и растопить их сердца! – он хлопнул в ладоши.
– Я всю жизнь в бегах… – начала Рейна.
Бишоп позвал стилиста, чтобы подготовить Рейну к выступлению. Две тонкие пряди обрамляли ее лицо и сдерживали ее красную гриву. Это должно было придать ей девичий вид и все же подчеркнуть красоту, потому что она всегда хорошо продавалась. Рейне казалось, что она выглядела смехотворно, но не сопротивлялась. Девушка была готова бороться за жизнь. Правда, было бы намного лучше, если бы ей в этом помогал Стинг, а не смешная прическа. Но Бишоп, казалось, знал, что делает.
– Всю жизнь мы были только с мамой вдвоем. Она весь мир для меня. Мы всегда были одни. Это единственная жизнь, которую я знаю. – Ее лицо светилось, и по лбу покатилась капелька пота.
Она держалась за край стула, на котором сидела, и закрыла глаза, чтобы сконцентрироваться.
Камера, стоящая перед Рейной, нервировала ее, как и факт того, что на нее смотрит так много людей. Она хотела быть незаметной, неизвестной девочкой, которая проходит мимо и которой никто не интересуется.
«Но это просто маскарад», – сказала она себе. Рейна так часто лгала и притворялась кем-то другим, что уже привыкла играть чужие роли. Бишоп хотел увидеть стеснительную и отчаянную девочку, значит, он ее получит.
Она посмотрела наверх. Представитель держал в руках ТехДек, на экране отражалось слово «Мятежники?».
– Мы были призраками, а не Шипами. Мы не повстанцы. Моя мать уже давно ушла от этих преступников и не имеет ничего общего с нападением на принца Морфея и граждан Серого округа. Я была там, когда все произошло, и видела взрыв. Это было ужасно и мерзко. Как люди вообще могут совершать что-то подобное?
Запись ненадолго прервалась. Стилист подбежала к ней и брызнула водой в глаза, чтобы казалось, будто Рейна плакала. На самом деле ее слезные железы уже пересохли, потому что она круглые сутки находилась в камере и терпела жуткий яркий свет. Но Рейна подыгрывала и морщилась, будто боролась со слезами. Бишоп поднял большой палец, чтобы показать, что доволен.
– Мы никогда не хотели никому вредить, все, что нам было нужно, – просто жить. Когда мою мать схватили, у меня никого не осталось. Я ни разу не сомневалась в том, что должна ее спасти. Она же моя мама. – Губы Рейны дрожали, и она закрыла лицо руками.
После этого пошла дорожка кадров, где Рейна бежит на сцену, чтобы остановить казнь своей матери. На экране они обнимались куда дольше, чем это было на самом деле. Изображение остановилось на их искаженных горем лицах, когда их оторвали друг от друга. Эта сцена сопровождалась грустной музыкой, которая придавала происходящему излишний драматизм.
– И теперь я должна умереть за это? Умереть за то, что я люблю свою мать? – закончила Рейна, бросив последний грустный взгляд в камеру.
– Ты просто великолепна! – воскликнул Бишоп, выглядывая из-за своего ТехДека. – Такая отчаянная, одинокая и подавленная.
– Да, примерно так и есть, – подтвердила Рейна, смахивая фальшивые слезы с глаз.
Знал ли Бишоп, что не все было постановкой? Ее чувства были настоящими, но она закрылась ото всех, и ее боль оставалась только ее болью.
– Как тебя можно бояться после этого? Хныкающая одинокая девочка, – он подвел ее к дивану и подмигнул. – Немного терпения, и у нас все получится!
Потом он исчез, не отрывая глаз от экрана своего ТехДека. Рейна сидела между двумя часовыми и ждала. Неопределенность была хуже всего. Она грызла ее, копаясь глубоко в голове и проигрывая самые горькие сценарии.
Ее надсмотрщики молчали. Рейна думала, что они могут даже спать, ведь их тела совсем не двигались. Она повернула голову и посмотрела на темные козырьки. Затем потянулась к краю дивана, чтобы дотронуться до еды, которую оставили часовым. Они не двигались. Рейна не хотела есть, но, чтобы быть в форме, она заставила себя проглотить пару кусочков. Часовые никак на это не отреагировали, и Рейна решила попытать счастья и встала с дивана. В ту же секунду встали солдаты. Их руки схватили плечи Рейны, напоминая ей, что сопротивляться бессмысленно.
– Но мне нужно… – сказала Рейна, пожимая плечами.
Она понимала, что сбежать невозможно будет даже из туалета. Часовые не были щепетильными в вопросах личного пространства и не отходили от нее ни на шаг.
Несколько часов спустя Бишоп вернулся и молча сел рядом с ней.
– Ну и? – Рейна не могла дождаться информации.
