Рамон вытер рукавом камзола слезы и снова взглянул на Молчуна.
– Почему ты не вступился за свою сестру? Почему позволил этому негодяю ее убить?
– Я вступился, – угрюмо ответил Молчун. – Но этот мерзавец силен и ловок, как рысь. Он с легкостью увернулся от моего меча.
– От моих кинжалов не увернется, – с угрозой пообещал толмач.
– Я на это надеюсь. Он избил меня и швырнул в погреб. А потом ушел.
– Почему же ты не преследуешь его?
– Но я ведь не знаю, куда он направился.
Несколько секунд Рамон стоял неподвижно, будто прислушивался к тому вулкану, который бушует у него в душе. Затем повернулся и зашагал к выходу.
– Пока стремятся реки в океан, дотоле ярость мщенья не утихнет, но будет возрастать в моей груди… – бубнил он себе под нос. – Клянусь Господом, я найду человека со шрамами и убью его. Клянусь.
6
– Пастырь идет.
Глеб посмотрел на дверь, прислушался. Затем недоуменно спросил:
– Но я ничего не слышу.
– Не спеши, – с усмешкой откликнулся атаман Вичкут. – Сейчас ты сам все увидишь.
Глеб почувствовал легкую вибрацию воздуха, и вдруг прямо из бревенчатой стены в комнату шагнул высокий человек в белом сияющем одеянии.
Глеб не поверил собственным глазам. Кем бы ни был белый чародей и кем бы он себя ни воображал, но он прошел сквозь стену! Этого просто не могло быть!
Остановившись перед Глебом, белый чародей внимательно на него посмотрел и сказал:
– Ну, здравствуй, Первоход! Рад, что ты изыскал время и заглянул ко мне в гости.
– Здравствуй и ты, колдун. – Глеб прищурился. – Что дальше? Будешь потчевать меня медом?
Пастырь качнул белой сияющей головой.
– Не думаю, что ты хочешь меда. А вот поговорить нам с тобой не мешало бы.
– Легко говорить со связанным ходоком, – процедил Глеб сквозь зубы.
Пастырь взглянул на стянутые веревкой руки пленника и коротко приказал:
– Вичкут, развяжи его.
– Пастырь, я…
Белый чародей взглянул на атамана в упор, и тот осекся, а затем послушно взял нож, шагнул к Глебу и перерезал веревки, стягивающие его руки.
– Может, ты вернешь мне и меч? – спокойно спросил Глеб, потирая запястья.
– Ты хочешь взять меч? – Пастырь чуть прищурил светлые глаза. – Что ж, возьми его.
Глеб подошел к лавке, на которой лежали его пояс и ножны, взялся за рукоять меча, а затем молниеносно выхватил меч из ножен и ринулся на Пастыря. Дорогу ему преградил Фарух, но Глеб ударил его ногой в живот и оттолкнул плечом в сторону.
Короткий взмах, удар – и Глеб едва не потерял равновесие и не рухнул на пол. Клинок меча прошел сквозь Пастыря, как сквозь облако пара. Глеб ударил еще раз, но с тем же результатом.
Пастырь усмехнулся.
– Глупец! Дети Господа неуязвимы, как сам Господь.
Чародей дал знак разбойникам. Они набросились на растерянного Глеба, выбили у него из рук меч, быстро стянули ему руки веревкой и усадили на лавку. Пастырь властно взглянул на него и спокойно сказал:
– Я обрел веру, Первоход. Я принял Христа и заставлю других принять его.
Глеб посмотрел на Пастыря исподлобья.
– Ты хочешь заставить их принять Иисуса насильно?
– Я не проповедник, я – воин Господа. Там, где бессильно слово, в ход идет меч. Я и есть этот меч.
– Я всегда думал, что война – это самое тупое дело на земле. Решение сложных проблем примитивным способом.
Пастырь слегка качнул рукой, словно отстранял возражения Глеба.
– Когда речь идет о спасении души, способы не выбирают, – заявил он.
– «Если твой глаз соблазняет тебя – вырви его», так?
Пастырь кивнул.
– Так.
– Они считают тебя сыном Божьим. А по мне ты просто очередной самозванец.
Белый чародей нахмурился.
– Разве тебе мало доказательств? Я могу превратить воду в вино. Могу исцелять хворых и оживлять мертвых. Могу засыпать город золотом или наслать на него полчища ядовитых жаб.
– Но это всего лишь видения, – парировал Глеб.
Пастырь улыбнулся и сказал:
– Весь этот мир – видение. Кошмарный сон, который снится Господу и который исчезнет, как только Господь проснется. Кровь, пот, злоба, предательство, слезы детей, женщин и стариков – всего этого не будет. Но пока еще у нас есть время, ходок.
– Время? Для чего?
– Для того, чтобы раскаяться и принять Господа. Только раскаявшиеся уцелеют. Только они смогут покинуть призрачное царство кошмаров и войти в Царство Божие, туда, где на сияющем троне восседает Предвечный Творец.
Внезапно Глеба охватила злость. Очередной темный ублюдок, выползший из Гиблого места и возомнивший себя черт знает кем!
– С твоей фантазией только сказки сочинять, – грубо произнес Глеб. – Послушай, Мэри Поппинс, а не лучше ли тебе раскрыть свой сказочный зонтик и улететь отсюда к чертовой матери?
Пастырь пристально посмотрел на Глеба и сказал:
– Не думаю, что ветер попутный.
– Может быть, – согласился Глеб. – Но хороший пинок под зад решит эту проблему.
Атаман Шкуродер с лязгом вытянул из ножен меч и шагнул к Глебу, но Пастырь жестом остановил его. Глеб усмехнулся.
– Твой бог велит тебе якшаться с разбойниками, Пастырь? Как-то это не по-божески.
– Господь не делает различий, он готов принять любого, кто принял Его. Выше взлетают те, кому довелось низко пасть.
– Значит, Шкуродер решил взлететь? – Глеб прищурил темные глаза и перевел взгляд на атамана разбойников. – Эй, Шкуродер, я не большой мастер бить ногами, но максимальное ускорение я тебе гарантирую.
– Позубоскаль-позубоскаль, – глухо отозвался седобородый атаман. – Пока есть чем зубоскалить.
Пастырь хотел что-то сказать, но вдруг насторожился, будто что-то услышал. Потом повернул голову влево и взглянул куда-то поверх голов разбойников.
– Мне нужно идти, – сказал он.
– Что делать с Первоходом? – спросил атаман Вичкут.
– Бесы, сидящие в нем, изглодали его душу. От этой души уже ничего не осталось, а значит, нам почти не за что бороться. Убейте его.
– Ты хочешь, чтобы мы сделали это быстро?
Пастырь снова взглянул на Глеба, на мгновение задумался и качнул головой.
– Нет. Даже самому падшему из падших нужно дать шанс для раскаяния. Я хочу, чтобы его смерть была мучительной.
