– В Сером округе Шипы тренировали крыс-оборотней, – объяснил Ларк. – Они использовали животных для того, чтобы общаться друг с другом.
– Что было потом?
– Они привели меня в какое-то место в подземелье, где был праздник. Я еще никогда такого не видел. Люди потребляли какой-то газ, который затуманивал их разум. Мы встретили там мужчину, Жабу, который продал Шипам что-то. Они назвали это газом страха, – сообщил Ларк.
– Ты должен рассказать мне все до мельчайших подробностей. Где вы встретили мужчину?
Ларк рассказывал, положив свои пальцы под бедра, чтобы руки меньше тряслись. Он ненавидел себя за то, что был таким слабым, и сожалел, что тогда отказался от обновления. Все равно он в итоге оказался там, где никогда больше не хотел быть: между двумя фронтами. Только теперь он не был в состоянии защитить себя или свою семью.
– Кто был на вечеринке? Ты кого-то узнал? – голос Тиберия был тихим и острым, словно лезвие ножа.
– Люди… Я не знал их, а их татуировки были спрятаны, – сказал Ларк.
Тиберий ударил кулаком по столу, и тарелки заплясали по поверхности. Протектор озлобленно наклонился к Ларку и прошептал, одарив его смертельно опасным взглядом:
– Ты должен был запомнить хоть что-то. Говори! Я хочу знать все. А потом ты расскажешь мне все об этом Жабе.
– Он был Единицей. С золотистыми глазами, – Ларк говорил обо всем, что только мог вспомнить.
Ему так хотелось поскорее покинуть эту комнату. Он чувствовал себя жутко грязным, причем это была грязь, которую никак не смыть. Она поедала его изнутри и изменила его. Где были его принципы, где осталась его мораль? Он думал о Хейл, своей сильной, любимой Хейл. Она до последнего боролась за то, во что верила. А что было с ним? Он больше не знал, во что верил он.
– А что насчет твоих знакомых Шипов? Кто они? На кого они работали?
– Я не знаю.
– Как их зовут? Что они тут делают?
– Не знаю, – солгал Ларк.
Это была сомнительная защита против змеи, которая повернулась к нему своим смертельно опасным телом и не давала ему сделать и вдоха.
– Они… они очень аккуратны.
Ларк противостоял желанию смахнуть пот со лба. Тиберий смотрел на него внимательно, пытаясь уловить хоть что-то еще. Казалось, что он почувствовал, что ему рассказали не все.
– Твоя сестра, – начал он, и сердце Ларка замерло. – Она лежит в искусственной коме, пока мои врачи заботятся о ней. Ее судьба в твоих руках. Ты это знаешь, не так ли?
Ларк больше не мог подавлять дрожь в руках. Он чувствовал, как паника распространяется по всему его телу и заставляет его мышцы неконтролируемо дергаться.
«Роза».
Он, может быть, и потерял веру, но точно не любовь к Розе. Никогда, он никогда ее не предаст.
– Рэн и Мот. Так они себя называют, – сказал парень.
«Я все равно предатель. И навсегда им останусь».
«До самого конца».
Тиберий довольно улыбнулся.
– Отлично. Ты должен встретиться с ними снова, чтобы узнать еще больше об их планах.
– Я не могу. Они не хотят больше со мной видеться. Они…
– В твоих руках судьба не только твоей сестры, но и всего Авентина. Я думаю, мы оба понимаем, что ты должен что-то придумать, мальчик мой.
23
Рейна вытащила «Стинг», чтобы быть готовой к нападению, когда они вышли на пляж. Глаза Кассиана светились, как у настоящего любителя приключений, когда он шел с Рейной по тенистой тропинке, ведущей к лесу. Листва деревьев светилась красным цветом всех возможных оттенков. Какие-то листья лежали на земле, другие же украшали ветви деревьев с коричневыми стволами. Все выглядело так, будто лес купался в крови. А между деревьями, стоявшими далеко друг от друга, погребенные под листьями, лежали детали машин.
– Это поле боя, – объяснил Кассиан. – Я всегда интересовался внешним миром и войной. Раньше я частенько здесь бывал и искал сокровища, но находил только руины и скелеты.
Сердцебиение Рейны участилось, когда она подошла к металлической кабине со стеклянными окнами. Она присмотрелась внимательнее. Судя по всему, это было средство передвижения, использовавшее колеса. Она посмотрела внутрь через открытую дверь, там были только листья и поломанные сиденья.
– Что это такое? – спросила она.
– Военная игрушка из прежнего мира. – Глаза Кассиана светились, когда он провел пальцами по поверхности. – Она принадлежала людям, которые называли себя «Третьи».
– Третьи?
– Да. Всего было три стороны, воевавших друг с другом.
– Машины, Благословенные, а кто еще?
– В этом и есть вопрос. Они называют себя хранителями мира, – он указал на старую машину, которая почти исчезла под цветущими красными лианами.
– Машины несложно распознать, уж поверь мне. Большинство танков и военных кораблей обозначены треугольником, который является символом Благословенных. Но это устройство таким знаком не обозначено.
Кассиан указал Рейне на пассажирское сиденье, а сам сел на водительское.
Его пальцы скользнули по грязной приборной панели, как вдруг перед ними открылся ящик. Благословенный поискал что-то рукой и передал это Рейне. Это была книга, чуть больше, чем поверхность его ладони. Она была очень старой. Когда Рейна взяла книгу в руки, она побоялась, что та превратится в пыль. Она аккуратно открыла ее.
Внутри было пусто. Только на первой странице был короткий текст, который уже выцвел: его едва можно было распознать.
«Стихотворение хранителя мира», было написано на странице.
Ангелы, ангелы, жадные до крови.
Следуют воле ярости создателя.
Сотни рук и железное сердце.
Мой друг, у тебя больше нет выбора.
Этот мир был создан, чтобы пасть;
Только горы навечно останутся здесь.
Облака, испачканные кровью, принесут новый мир
И вечная битва, наконец, закончится.
– Это и впрямь очень грустно, – заметил Кассиан, когда Рейна рассматривала страницы. – Не находишь?
– Ангелы. Это слово снова и снова появляется на страницах, – Рейна сморщила лоб.
– Да, первые две строчки относятся к нам. Вторые – к машинам. Но есть еще Третьи, которые хотят закончить войну навсегда. Кстати, в этой машине нет оружия. Только пустые баки, заполненные облаками.
– А кто такой этот создатель? И где он сейчас? – спросила Рейна.
– Я думаю, сейчас он мертв. Как и все остальные.
– Ты думаешь, это он нас создал? – Вопрос происхождения Благословенных постоянно волновал Рейну. – Мы не могли просто родиться. Откуда же мы тогда?
