– Эй, ты, Бирн, послушай меня! – гневался сержант. – Может, ты и сын командира и учишься в военной школе. Но это ничего не значит. Ты – еще мальчишка. Ты не знаешь улиц Феллсмарча так, как мы! Алистер – хладнокровный убийца и вор. Просто не был еще пойман с поличным.
Бирн поднялся и посмотрел на МакГиллена в упор.
– У тебя есть доказательства? Его избили? Это все?
«Славный парень», – мысленно охарактеризовал Хан капрала из знати. Он не был настолько глуп, чтобы произносить что-то вслух.
Сержант пихнул Алистера ногой. Получилось довольно грубо.
– Его называют Кандальником, – заговорил МакГиллен. – Он – главарь банды «тряпичников». Те враждуют с «южанами» уже долгие годы. Пару дней назад «южане» напали на Кандальника в Переулке кирпичников. Если бы не стража, он был бы давно мертв, – «синий мундир» оскалился и провел бледным языком по растрескавшимся губам. – Мы бы оказали услугу обществу, если бы позволили бандитам завершить начатое. Тех отбросов и нашли вчера – ты ж сам видел, что с ними стало. Наверняка дело рук «тряпичников». Никто другой не отважится связываться с «южанами». Это была месть, я уверен. А он, Алистер, ответственен за происшедшее.
Капрал Бирн посмотрел на Хана, тяжело сглотнув.
– Хорошо. Мы отведем его на допрос. Он либо признается, либо нет. И никаких побоев. Признания, которые вы выбиваете из задержанных, ничего не значат. Они скажут что угодно, лишь бы пытка закончилась.
МакГиллен сплюнул себе под ноги.
– Ты еще поймешь, капрал. Нельзя нежничать с уличными крысами. Они ведь и на тебя набросятся: у них-то есть зубы. Поверь мне, – сержант развернулся к подчиненным: – Отведите его. Займемся им в караульном помещении, – то, как он это произнес, заставило Хана задрожать.
Великодушный капрал не сможет быть рядом с ним круглые сутки.
– И кое-что еще, сэр, – добавил Бирн. – Может, вы вернете парню кошелек?
МакГиллен бросил на Бирна настолько язвительный взгляд, что Хан с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Сержант сунул руку в карман и выудил оттуда кошелек. Для вида немного порылся в нем, дабы убедиться, что там нет холодного оружия, после чего положил кошель в карман куртки Алистера.
Парень не знал, надолго ли кошелек задержится там.
Двое «синих мундиров» схватили Хана за руки и подняли. От боли у него затуманилось зрение. Ему казалось, что в левое предплечье вонзилось множество стеклянных осколков. Солдаты закинули руки парня себе на плечи и поволокли его за собой. Хан безвольно повис, как тряпка, и пытался не терять сознание. Мысли в его голове с бешеной скоростью сменяли друг друга: «Могли ли «тряпичники» расправиться с шестью «южанами»? Зачем им это могло понадобиться? Точно не из-за него и не из-за желания отомстить. Такое масштабное наступление могло привлечь нежелательное внимание стражи. Все знали это. А если не они, тогда кто?»
Так или иначе Хан не ожидал, что с ним обойдутся честно в караульном помещении. Страже нужно кого-то обвинить. Если он пойдет у них на поводу, то окажется на виселице. Юноша вспомнил о Мари, которая ждала его в храме, о матери, стирающей белье в замке Феллсмарча. Им тоже будет несладко. Хан не мог этого допустить.
Они уже миновали храм, сворачивая на мост, перекинутый через реку. Алистер громко застонал, вспахивая ногами землю, будто пытаясь затормозить.
– Эй! Осторожно! – проворчал один из «синих мундиров» и схватил руку Хана покрепче.
Юноша не успокаивался:
– А‑а! Моя голова! Она раскалывается! Пусти! – парень изо всех сил пытался высвободиться. – Я чувствую себя ужасно, – произнес он, позволив паническим ноткам прозвучать в его голосе. – Я серьезно! Меня сейчас стошнит! – он закрыл рот и убедительно надул щеки.
– Только не на меня! – сказал державший его «синий мундир». Он схватил Хана за воротник и за пояс штанов, а затем подвел его к каменному борту моста. – Делай свои дела в реку. Только быстро.
Хан оперся здоровой рукой о борт и заехал затылком в физиономию гвардейца. «Синий мундир» заорал и выпустил юношу. Кровь сочилась из его разбитого носа. Алистер запрыгнул на каменный бортик и присел на корточки. Посмотрел на мусор, плывущий по реке.
– Остановите его! – хрипло выкрикнул МакГиллен позади него. – Он сбежит!
Хан почувствовал чьи-то руки, когда уже спрыгнул вниз, стараясь приземлиться как можно дальше от каменных опор моста. Он плашмя упал в мелководную реку, ближе к северному берегу. Каким-то образом ему удалось не удариться о борта лодок, которые заполняли узкий канал. Вынырнув, он начал выплевывать грязную воду. Теперь рвотные позывы были настоящими.
Хорошо, что он умел плавать, благодаря летним каникулам, проведенным в племени. Не многие городские парни могли похвастаться подобным умением.
– Вот он! – голос МакГиллена разнесся над водой. – Он там! Дам пять «девушек» тому, кто его поймает!
Пять «девушек»! Хан был почти готов сдаться сам.
Алистер снова нырнул под воду и вслепую поплыл в сторону Тряпичного рынка. Ему приходилось сильнее толкался ногами: ведь правая рука затекла и не действовала. Хан сильно зажмурил глаза, чтобы в них не попадала мутная вода.
Он вынырнул, чтобы понять, где находится, и скорректировать направление. По шуму голосов парень понял, что его заметили. Уйдя под воду с головой, он постарался затеряться среди скопища лодок и мусора.
Наконец юноша доплыл до причалов Тряпичного рынка, скользнул под доки и по отмели добрался до берега. Парень спрятался между сваями. Он трясся и стучал зубами от холода.
Шум утихал, поскольку гвардейцы все больше рассредоточивались. Спустя некоторое время наступила тишина. Однако Хан дождался темноты и только тогда выбрался из-под причала на берег.
Глава 9
Глаза и уши
Следующее утро после пожара на горе Раиса провела со своим наставником. Девушка пыталась правильно произнести мягкие южные гласные. Тамронский язык был неясным – неоднозначным, с двойными смыслами. Его использовали для государственных дел. Принцессе была более по душе точность долинного слога или тончайшие оттенки значений говора племени.
Когда занятие заканчивалось, прибыл посланник королевы, который передал Раисе распоряжение матери – явиться к Марианне в покои в полдень. Это было столь необычно, что принцесса задумалась, в чем она провинилась.
Тайный камергер проводил ее в комнату матери. Девушка обнаружила там столик, сервированный на двоих. Марианна сидела у камина с распущенными волосами, на ее плечи была накинута блестящая шелковая шаль. Похоже, королева постоянно мерзла. Она страдала, как нежный равнинный цветок, пересаженный в неблагоприятный климат. Раиса, напротив, чувствовала себя высокогорным лишайником – мрачным и живучим, растущим у самой земли.
