Женщина помотала головой.
– Но тебе нельзя тут оставаться, – заявила она. – Рано или поздно он поймает тебя.
– Понимаю. Я собираюсь в Марисские Сосны. Буду в горах, пока все не утихнет, – Алистер на секунду умолк. – А почему ты дома, а не в прачечной?
– Я уже не работаю в замке, – ответила мать и принялась помешивать капусту, варящуюся на чугунной печи. – Ну и хорошо: так проще отводить Мари в школу.
Это было обязанностью Хана – обеспечивать безопасность младшей сестры и передавать ее под присмотр Джемсона.
– Ты не работаешь на королеву? – уточнил он, аккуратно высвободился из объятий Мари и подвел ее к очагу. Уселся на тюфяк и посадил Мари на колени. – Но почему? Что случилось?
– Я испортила одно из платьев Марианны, – мать пожала плечами. – Короче говоря, жемчужная россыпь на ткани была сделана из теста. В любом случае мне там не нравилось. В замке Феллсмарча то есть. Заносчивые люди. По крайней мере, на Тряпичном рынке тебя держат за человека.
– И на что ты собираешься жить? – спросил Хан. – Мне будет сложно выбираться в город, чтобы помогать Люциусу или продавать горные травы.
– Как-нибудь справимся, – ответила она. – Всегда есть тряпки и белье для стирки. Да и в храме Южного моста выдают еду два или три раза в неделю. А все потому, что там теперь есть орден Цветок шиповника, который… как его там… а, вот!.. – основала Раиса.
– Принцесса Раиса? – удивленно повторил Хан. Неужели она наведывается в трущобы Южного моста?
Ха. Любопытно, как надолго ее хватит?
– Она совершает доброе дело, – сказала мать, – люди говорят, что это – благословение. И орден нам поможет, пока я снова не найду какую-нибудь работенку.
Хан подумал о девушке по имени Ребекка Морли. Она знала людей, приближенных ко двору. Вдруг она могла бы, используя связи, помочь матери вернуться в прачечную или найти другую такую же достойную работу.
Или он просто искал предлога встретиться с Ребеккой? Хотя нет. Он не мог рисковать: на кону жизни матери и Мари. Хан чувствовал себя спокойнее, когда понимал, что семья находится в безопасности, вне его уличной жизни – что его родные живут в укромной комнатушке над конюшней.
– Хансон, – вымолвила Сали таким тоном, как им произносят заготовленную речь.
Он вздохнул. Следовало догадаться, что нотации рано или поздно начнутся.
– Ты не можешь вечно скрываться в горах. Искать неприятности здесь – тоже не выход. Тебе уже стукнуло шестнадцать, и пора бы уже перестать шастать по улицам. Ты можешь отправиться в Оденский брод, поступить в школу для солдат и стать офицером. Туда возьмут любого здорового парня. И сейчас большая потребность в солдатне. Там много вопросов не задают.
Офицером? В основном солдаты, с которыми сталкивался Хан, служили в страже. Они бы никогда его не приняли. К тому же юноша не горел желанием избивать горожан. Вот если бы он мог заделаться офицером регулярной армии… Тогда у него были бы доспехи и меч. Враги будут его бояться. И ему не придется постоянно оглядываться через плечо.
Но имелась крупная помеха.
– Чтобы добраться до Оденского брода, нужны деньги, – сказал Хан. – А у нас их нет.
Внезапно парня осенило. Алистер закатал рукава, обнажая серебряные браслеты.
– Давай продадим их, – предложил он. – Денег будет достаточно для того, чтобы проучиться год. Или два.
Но женщина покачала головой. Она мельком посмотрела на браслеты и заглянула в глаза сыну. Ее лицо стало бледным и напряженным.
– Думаю, не стоит. Их не снять. Ни за что.
Он уставился на мать. По ее глазам было ясно: ей что-то известно и, кроме того, что-то ее явно пугает. Хан испытал жуткое желание схватить ее за плечи, потрясти и прокричать: «Чего ты от меня хочешь? Чтобы я оставил все как есть? Или пошел воровать? Больше я ничего не могу!» – но сдержался из-за Мари.
– Я еще раз спрошу у Ивы, – пробурчал юноша, распустив рукава. – Должен быть какой-то способ.
И он действительно был. Хороший улов, один увесистый кошель, и мать с Мари будут сыты. Пара вылазок – и монет ему хватит на то, чтобы отправиться в Оденский брод. Но Хан тотчас прогнал эту мысль.
Алистер взял суму, которая валялась в углу, положил в нее запасную одежду. Немного поколебавшись, вытащил из-под матраса шейный платок «тряпичника». Юноша подумал про амулет, спрятанный в тайнике. Пальцы зудели от желания снова к нему прикоснуться. Но нет. Пусть лучше он останется там, где лежит. Если с Ханом что-то произойдет, амулет останется недосягаемым для Байяров.
Хан даже почувствовал легкое удовлетворение.
Мать вручила сыну полотняный мешок.
– Здесь немного хлеба и сыра. Тебе в дорогу, – произнесла она. – Передай Иве спасибо, потому что она заботится о тебе, – добавила Сали грубоватым тоном. – Скажи ей… ну… мне жаль, что я не в состоянии помочь своему родному сыну, – ее губы задрожали, а на глаза навернулись слезы.
– Не волнуйся, мама, – ответил Хан. – Ива не возражает. И это моя вина в том, что мне нужно скрываться.
Мари тоже заплакала. Слезы лились ручьем по ее щекам.
– Не бросай нас! – рыдала девочка. – Ты же только пришел!
Хан выдавил улыбку и потрепал волосы сестры.
– Ты и оглянуться не успеешь, как я вернусь. И надеюсь, ты уже сможешь мне что-то прочитать.
– Я и сейчас могу! – воскликнула Мари. Она взяла книгу и протянула ее брату. – Останься, и я тебе покажу.
Парень покачал головой.
– Мне пора.
Больше добавить было нечего, и юноша направился к двери.
В городе стемнело. Хан крался по закоулкам, остерегаясь патрулей стражи и особо любознательных зевак.
Несколько раз Алистеру почудилось, что он видит движущиеся тени, которые мельтешат между домами, и слышит позади себя тихие шаги. Но, когда Хан оборачивался, никого видно не было.
Начался дождь. Непрекращающаяся морось поглощала остатки света и усиливала страдания юноши. Он сбавил шаг неподалеку от мясной лавки Бернета. Вдоль фундамента тянулся длинный желоб, по которому стекали в сточную канаву кровь и потроха.
Хан вымочил свои запасные штаны, рубаху и шейный платок в крови.
Добравшись до реки, он остановился в миле от моста, с восточной стороны, где всегда было малолюдно.
Юноша спустился на берег и разложил окровавленную одежду на сухом участке под деревом, кинув сверху платок банды. И нацарапал палкой в грязи: «КАНДАЛЬНИК – ПРЕДАТЕЛЬ». Примитивно, конечно, но, вероятно, собьет с толку стражу.
Колокола храма пробили дважды, когда Хан мчался по Южному мосту, держась поближе к перилам. Добежав до святилища, парень притормозил. Над боковым входом висел свежий пергамент с надписью: «ОРДЕН ЦВЕТОК ШИПОВНИКА». А ниже виднелись буквы поменьше: «МИЛОСТЬЮ ЕЕ ВЫСОЧЕСТВА ПРИНЦЕССЫ РАИСЫ АНА’МАРИАННЫ».
