Кэти замерла. Последняя мысль принадлежала не ей, а кому-то другому, словно в ее голове поселился незнакомец. Не Роу, и не Тир, а некто третий, чей голос она раньше не слышала.
«Чудятся голоса. Ты в шаге от безумия».
Но Кэти в это не верила. Она обернулась, чтобы взглянуть на Роу и убедиться, прав ли был тот голос, действительно ли на лице друга она заметит печать разрушения.
Дорога за ее спиной была пуста.
Кэти медленно обернулась вокруг себя. Она была на самом краю Дальнего Тупика, там, где дорога резко ныряла вниз, чтобы начать взбираться прямо к центру города. Район был освещен редкими фонарями, но от этого темнота за ее спиной становилась только гуще. С обеих сторон скрипели и стонали под порывами ветра старые здания. Эту часть Дальнего Тупика можно было назвать единственной промышленной зоной, которой мог похвастаться город: кузница мистера Эддингса; мельница Элен Уайкрофт; гончарная мастерская с десятью гончарными кругами и двумя печами обжига, в которую любой мог попасть по записи; магазин мистера Леви, торгующий различными товарами для рукоделия: проволокой и холстом, любительскими рисунками и гладкими дубовыми рамками для картин. Эти здания были знакомыми и привычными, но сейчас они шатались и скрипели, и Кэти становилось все более не по себе от того, как их изменила темнота, и от того, как легко в этой темноте растаяла ее уверенность в себе. Куда запропастился Роу? Если он решил подшутить над ней, она заставит его пожалеть об этом.
– Роу? – позвала она. Ветер подхватил и унес ее голос; казалось, он пролетел по улице, огибая углы зданий и ныряя в темные уголки, куда Кэти совсем не хотелось идти. Она вспомнила о кладбище, усыпанном костями, которые раскидало животное, не гнушающееся разрывать могилы и вытаскивать трупы. Ее воображение, такое живое, что миссис Уоррен частенько зачитывала ее сочинения, как образец для всего класса, сейчас разыгралось не на шутку. Ей чудились шорохи вокруг, за спиной, в каждом темном углу.
– Роу! – позвала она снова, и голос прервался на полуслове. Теперь ей было все равно, что их могут поймать; на самом деле, ей этого хотелось, хотелось, чтобы какой-нибудь взрослый неодобрительно покачал головой и отвел ее домой, к маме и разговору о нарушении комендантского часа. Прямо перед ней лежал густой лес, через который шла едва заметная тропинка. Она скорее бы попалась с поличным, чем пошла в этот лес одна.
– Роу! – закричала она, но ветер снова подхватил ее крик, развеяв его по пустынной улице. В этой части города не было жилых домов. Все здания ночью были заперты и пусты, и эта пустота внезапно показалась Кэти ужасной, словно бездна, ждущая, что она провалится в нее. Она никогда не простит Роу за это, никогда. Он ускользнул от нее, свернув на одну из известных лишь ему тропинок в лесу. А сейчас он, наверное, уже на полпути к дому, смеется над ней. Им обоим нравились страшные истории, но Роу они пугали не так сильно, как Кэти. Он, наверное, оставил ее трястись одну в темноте, просто решив, что это будет неплохая шутка.
«Тебе не кажется, что он слишком хорошо знает тебя для этого?»
Да, точно. Роу знал, какое яркое у Кэти воображение, знал, что ей не понравится оказаться одной посреди ветреной ночи. Он сделал это специально. Кэти плохо поступила в мастерской Дженны; она понимала это. И даже хотела извиниться. Но то, что сделал Роу, было злонамеренным поступком.
Кэти что-то услышала.
За пронзительными, равнодушными завываниями ветра ее слух уловил звук какого-то движения. Но не за ее спиной, а перед ней, где-то между мельницей и гончарной мастерской. Звуков вокруг нее было множество; ветер на склоне дул с такой силой, что деревья все время шептались на своем тайном языке; но то, что она услышала, не было шелестом веток. Звуки шагов, медленных и неуклюжих, но целенаправленно приближавшихся к ней. До Кэти долетел резкий скрип потревоженной ветки, тут же вернувшейся на место.
– Роу? – едва слышно окликнула она. Слово вышло почти неразличимым, и это ее порадовало. Может, у нее и не было сверхспособностей; она не видела в темноте, как Гэвин, и не могла двигаться со звериной быстротой и грацией, как Лир, но на отсутствие интуиции не жаловалась. И сейчас ее интуиция кричала, что эти звуки связаны с чем-то плохим. Не таким, как Роу, обаятельным и притягательным, а с чем-то по-настоящему ужасным. Кэти с тоской вспомнила свой нож, оставшийся на полке в платяном шкафу. Они не должны были брать с собой ножи никуда, кроме занятий, но Кэти все что угодно бы отдала, чтобы он оказался сейчас при ней.
Но об этом глупо было мечтать. Она развернулась и пошла вверх по тропе, в лес, пригнув голову, ступая как можно тише и изо всех сил стараясь не оборачиваться. Лес пугал ее, но она справится; в конце концов, ей уже пятнадцать. Эта тропа была длиннее, чем короткий путь Роу, но она по крайней мере была ей знакома, и Кэти не боялась заблудиться. Она вернется в город, заберется под одеяло и в следующий раз, когда Роу постучит к ней в окно, просто не откроет его.
Несмотря на темноту она двигалась довольно быстро; кроны деревьев смыкались плотно, но сквозь ветви все же проникало достаточно лунного света, чтобы Кэти видела тропу под ногами. Как ни старалась она удержаться, все равно время от времени поглядывала назад, но не видела ничего. Что бы это ни было – а Кэти не собиралась раздумывать над этой загадкой, по крайней мере, до тех пор, пока она не окажется в своей кровати и солнце не взойдет, наполняя Город светом – сюда за Кэти оно не последовало.
Тропа повернула. Впереди Кэти увидела широкий просвет среди деревьев, через который виднелось обширное поле. Лунный свет заливал его, четко очерчивая темные, закругленные плиты надгробий. Кладбище. Горожане, обеспокоенные возможностью заражения воды, всегда хоронили своих мертвых у подножия холма. Уильям Тир поощрял кремацию – хоть в этом их мнения с Роу совпадали – но слишком многих людей вынуждены были хоронить в земле по религиозным соображениям. Когда в последний раз этот вопрос поднимался на собрании, Пол Аннескотт сплотил вокруг себя всех христиан; они победили в голосовании о сохранении кладбища, и победили честно, однако сейчас Кэти их всех ненавидела. Кладбище призрачно мерцало в лунном свете, но Кэти больше всего беспокоили надгробия. Мало того, что людей оставляют гнить в земле; зачем еще и отмечать, где именно? Ветка хрустнула за ее спиной.
Кэти резко обернулась. Сквозь крошечный проем в листве, почти невообразимо далекий, она видела тусклые огни Дальнего Тупика, но та часть тропы, которую она только что миновала, пряталась в густой тени. Сердце бешено грохотало в ушах, но даже сквозь этот грохот она смогла услышать шорох отодвигаемых с дороги веток. Что-то приближалось к ней. Но справа или слева?
– Роу! – крикнула она в сторону леса хриплым от страха голосом. – Если это ты, я тебя, черт возьми, прибью!
Ответа не было, лишь тот же неуклонно и неторопливо приближающийся звук. Кэти присела и зашарила руками, раскапывая грязь, пока не нашла то, что искала: камень подходящего размера, гладкий и скругленный, но довольно тяжелый, удобно лежащий в ладони. Одна сторона оказалась неровной; возможно это была жеода с треснувшей каменной коркой, из-под которой показались кристаллы. Кэти поднялась, сжимая камень в руке, и застыла, разглядев, как что-то шевельнулось на тропе, приблизительно в тридцати футах от нее и закрыло пятно лунного света.
