Она подняла голову и увидела, что Джонатан смотрит на нее своим пронизывающим насквозь взглядом. И снова в голове непроизвольно всплыл образ его отца. Позади них невидимый грешник снова запричитал, обращая к Богу бесчисленные молитвы, и Кэти почувствовала острое желание вправить ему мозги лопатой.
– Что ты видела? – спросил Джонатан, и Кэти поняла, что рассказывает ему все, как есть, рассказывает вполголоса, потому что ей не хотелось, чтобы их услышал святоша по соседству. Она рассказала Джонатану все, даже о словах Роу в самом конце, о той его жестокой и мстительной стороне, с которой она раньше не сталкивалась. Рассказывать было больно – даже сейчас от воспоминаний о той ночи сердце Кэти замирало – но когда она закончила, то поняла, что выбрала правильного человека. Она практически не знала Джонатана, но почувствовала такое облегчение, словно передала ему лежавший на сердце груз, а он без вопросов взвалил его на плечи.
– Роу Финн брал сапфир моего отца, – сказал Джонатан полувопросительно, когда она закончила.
– Да, – подтвердила Кэти с удивлением; из всего, что она ему только что рассказала, больше всего его взволновал сапфир? Она предала Роу, поняла Кэти, но все это случилось несколько лет назад, сапфир Уильяма Тира давным-давно обзавелся цепочкой и был возвращен хозяину; она видела его на шее Тира много раз. Все хорошо, что хорошо закончилось.
– Думаю, ты не сумасшедшая, – наконец сказал Джонатан. – Что-то пряталось в лесу. Твоя мать, мой отец и тетя Мэдди охотились на него много месяцев.
– Что? Когда?
– Почти два года назад. Они обычно отправлялись в лес поздно ночью. Я тоже хотел пойти, но отец велел мне оставаться с мамой.
– Они что-нибудь нашли?
– Нет. Что бы это ни было, оно всегда слонялось вокруг кладбища, а когда прекратились разграбления могил, оно тоже исчезло.
– Разграбления могил?
Джонатан взглянул на нее добродушно, но с ноткой нетерпения.
– Конечно, разграбления. Ты же не поверила во всю эту чушь про волков, правда?
– Не поверила! – отрезала Кэти. – Но я не думала… кто стал бы грабить могилы? Ради чего?
– Ради серебра. – Джонатан мрачно улыбнулся. – Ни на одном из найденных нами тел не было украшений.
– Никто в городе не стал бы обворовывать могилы.
– Уверена? – Джонатан снова улыбнулся, но на этот раз улыбка вышла другой, почти печальной.
– Ну, нет, но…
Он взял ее за руку. Кэти вздрогнула и попыталась вырваться, но Джонатан держал ее крепко. На секунду они словно снова перенеслись на два года назад, на ту просеку, но теперь в транс впала Кэти, а не Джонатан. Она смотрела на свою маленькую руку, прикрытую большой ладонью Джонатана, но видела не это; перед ее глазами стояло темное, открытое всем ветрам поле, усеянное надгробиями. В небе над кладбищем сверкнула молния, на секунду осветив могилы, и в этой вспышке Кэти увидела человека, копающегося в одной из них. Но лица его не было видно; он слишком низко опустил голову.
Резким рывком она высвободила руку из хватки Джонатана. Связь между ними прервалась с ослепляющей вспышкой, от которой Кэти вскрикнула. Руку покалывало, словно она ее отлежала.
– Зачем ты это сделал? – требовательно спросила она.
– Этот город в опасности.
– Знаю.
Но внезапно она задумалась, говорят ли они об одном и том же. Она думала об исчезновении Юзуфа, но сейчас ей вспомнились все жалобы, что она слышала на этой неделе, все язвительные замечания, пришедшиеся на долю тех, кто был освобожден от уборки урожая, все то, что она столько раз слышала от Роу: нет смысла утверждать, что все равны, если это на самом деле не так. Некоторые люди важнее других. Конечно, такие идеи были в Городе под запретом, и Роу старался не высказывать их там, где мог услышать Уильям Тир. Но эти идеи постепенно распространялись. Иногда Кэти казалось, что есть два Города: один, знакомый ей с детства, где все люди одинаково важны, и второй, выросший в его тени, внутри него, как злобный брат-близнец. Взрыв религиозного рвения, которого Кэти никогда раньше не встречала, похоже, уходил корнями именно в тот второй, теневой город.
– Я согласен далеко не со всем, что говорит мой отец, – заметил Джонатан, отламывая очередной початок. – Но я верю его видениям. Верю, что мы можем достичь равновесия, когда у каждого будет шанс жить достойно.
– Я тоже в это верю, – согласилась Кэти, а затем замолкла, удивленная собственными словами. Как часто они с Роу обсуждали другой город… это было не так уж давно, но, казалось, что в прошлой жизни, словно Кэти сбросила кожу и оставила ее за спиной.
– Но мы никогда его не достигнем, если не будем к этому стремиться, – продолжил Джонатан. – Доктринам об исключительности здесь не место.
Кэти покраснела, подумав, что он прочитал ее мысли, но потом поняла, что подобные идеи в этом Городе были не только у Роу. Тайная религиозная община была полна людей, которые заявляли, что они лучше, потому что верят. Даже Гэвин начал повторять эту чушь, хотя он, как и Роу, старался не говорить такого при Тире. Те, кто был спасен – вот еще слово, спасен, которое тоже не вызывало у Кэти доверия – внезапно получили право забыть о том, что когда-то тоже были грешниками, словно крещение стирало прошлое. Почему Уильям Тир не прекратил это сразу же? Он не одобрял всего этого, это правда, но и не запрещал. Каждый раз, когда Кэти казалось, что она начинает понимать Тира, выходило, что она не понимает его совсем.
Вдалеке зазвонил колокол, сообщая о конце работы на сегодня.
– Идем, – позвал Джонатан, и они подняли свои корзины. Поясница Кэти стонала, но она не жаловалась. В первый день работы, когда она потянула мышцу, Джонатан предложил носить ее корзину за нее, и это не должно было повториться.
Они потащили свои корзины по меже к складу, где Брайан Белл принимал и подсчитывал урожай. Брайан был один на двадцать очередей, которые выстроились, когда сборщики начали стекаться с полей к складу; через две очереди Кэти увидела Роу и Гэвина, таких же чумазых и недовольных, как и она, с корзинами, полными грязных кабачков.
Она никогда не бывала внутри огромного склада, который был выше двухэтажного дома. Но от мамы слышала, что внутри есть длинный желоб, и каждое утро его наполняют свежей водой. Позже Брайан и его помощники пересчитают урожай, отмоют овощи от грязи и насекомых, а затем поделят. Что-то достанется жителям города, каждому по справедливости, но большая часть овощей, которые можно сушить – вроде кукурузы – отправится в хранилище или на семена. Большую часть склада занимали баки для хранения, изготовленные в столярной мастерской Дона Морроу, с такими плотными крышками, что совсем не пропускали воздух.
– Хочешь прийти на обед?
Кэти моргнула. На секунду ей показалось, что Джонатан разговаривает с кем-то другим.
– Очнись, Кэти Райс. Хочешь зайти к нам?
