– Я буду скучать по тебе, Кэти.
Она подняла голову и увидела, что Роу смотрит на нее с легкой улыбкой на лице.
– Я тоже буду скучать, Роу, – ответила она, не зная точно, правду ли говорит. Когда уехал Тир, она всерьез приступила к охране Джонатана, и хотя она никогда прежде никого не охраняла, ей было понятно, к каким проблемам приводит стражника неопределенность. Внезапно ее мысли обратились к прошлому, и на мгновение она снова стояла посреди леса и смотрела на монстра, застывшего в лунном свете. Неопределенность была опасной, а Роу самой большой загадкой.
«Чего стоит детская дружба на самом деле? – задумалась она, уставившись в землю. – Как долго я должна хранить ей верность?»
– Когда ты вернешься?
– Джен рассчитывает на два месяца, три, если нас застанет непогода. На вершинах этих гор видели снег, и это весной.
– Ну, – неловко начала Кэти, и ей показалось, что из-за этой неловкости где-то захлопнулась дверь, отрезая все, что было раньше: все те разы, когда они прятались от родителей и планировали побег, все те крепости, что построили во дворах друг у друга, все те задачки по математике, что Роу помогал ей решить, всё, до того самого дня, когда Роу наткнулся на нее за школой и погладил по голове, заставляя забыть о чужой жестокости. Глубоко в ее сознании эта дверь захлопнулась с таким грохотом, что Кэти его почти услышала, а когда моргнула, поняла, что глаза ее полны слез. Роу распахнул объятия, и она кинулась в них, стараясь не разреветься. Роу не плачет, и она не станет.
– Береги себя, Роу, – сказала она.
– Ты тоже, Рапунцель, – ответил он с улыбкой. Коснувшись одного из ее локонов, он шутливо потянул за него, затем отвернулся и скрылся в лесу, направившись на восток, к городу.
«Он так и не извинился, – внезапно осознала Кэти. – За все эти годы он так ни разу и не извинился за то, что бросил меня тогда одну, на растерзание того существа…»
Мысль пыталась оформиться, перейти в праведный гнев, но, прежде чем это произошло, Кэти отбросила ее прочь. Она все еще любила Роу; и всегда будет любить. И скучать по нему во время его экспедиции в горы.
«Но почему он собрался в горы? – требовал ответа ее мозг, раз за разом прокручивая этот вопрос, не желая переключаться. – Почему он собрался в горы, Кэти? Почему он собрался в…»
– Умолкни, – прошипела Кэти и схватилась за книгу.
* * *
Прошло три недели, затем четыре, а Уильям Тир по-прежнему не возвращался.
Кэти знала, что Тир мертв. У нее не было дара предвидения; ответ был намного проще. Она знала, потому что знал Джонатан. Он все еще был очень замкнутым, но за это время Кэти научилась понимать его лучше, чем кто бы то ни было, расшифровывать его слова, делать выводы из того немногого, что он говорил. На пятую неделю, когда среди ночи в дверь дома Тиров постучали, именно Кэти пошла открывать, потому что знала.
В женщине, стоящей за дверью, практически невозможно было узнать тетю Мэдди. Она была на последней стадии истощения, и кости, проступающие сквозь полупрозрачную кожу ее лица, были заметны даже в свете свечи. Когда Кэти схватила тетю Мэдди за руку, она ощутила, что ее кожа обжигающе горяча. Мозг Кэти отмечал все это, но даже сейчас ее главной задачей стало затащить тетю Мэдди в дом и закрыть дверь. Она знала, что тетя Мэдди умирает, потому что никто не способен выжить в том состоянии, что увидела перед собой Кэти. Но даже в этот первый момент какая-то часть мозга Кэти сосредоточилась на самом важном: сохранении тайны.
Тетя Мэдди рассказывала им свою историю хриплым, огрубевшим голосом, сжав костлявые руки в замок перед собой. Все мускулы, когда-то украшавшие ее тело, теперь исчезли, а предплечья походили на хрупкие веточки.
– Он не смог, – прозвучал ее шепот, и, хотя она не смотрела ни на кого из них, Кэти знала, что тетя обращается к Лили. – Помнишь, в прошлый раз он был почти полностью опустошен. Может, дело в том, что он постарел, или в том, что в том направлении двигаться тяжелее, я не знаю. Но я видела, что он не справляется, что убивает себя попытками. Я пыталась помочь ему, схватила за руку, надеясь, что он возьмет силу у меня. Он взял. Но это все равно не сработало. Проход не открылся.
Кэти не поняла большую часть из сказанного, но быстро оглядевшись вокруг, поняла, что она такая одна. На лицах Лили и Джонатана застыло совершенно одинаковое выражение смирения, глаза были опущены.
– В конце концов я поняла, что из него просто вытягивает жизнь. Он тоже это понял и оттолкнул меня прочь. Но перед смертью успел передать мне это.
Она сунула руку в карман и достала сапфир Тира, покачивающийся на крепкой серебряной цепочке. Цепочка спуталась, серебро потускнело, но камень сиял так же ярко, как всегда.
– Он велел мне отдать его тебе, – прохрипела тетя Мэдди, протягивая украшение Джонатану. – И вот я отдала.
Джонатан взял камень в руку и уставился на него долгим взглядом. Обычно Кэти могла догадаться, о чем он думает, но на этот раз она не имела ни малейшего представления о том, что творилось в душе Джонатана. В какой-то момент Лили поднялась и вышла из комнаты, а теперь вернулась, неся тарелку с горой бутербродов. Но Мэдди лишь посмотрела на еду, а затем подняла глаза, темные и безучастные. – Я умираю. Я знаю это наверняка. Сюда я дошла лишь потому, что у меня был его запас еды, но то, что он вытянул из меня, пропало навсегда. Я слабею с каждым днем.
– А что с его телом? – спросила Лили.
– Его нет, – ответила тетя Мэдди. – Мне пришлось выкинуть его за борт.
Тут Лили отвернулась и умолкла. Джонатан по-прежнему разглядывал камень, лежащий на ладони. Кэти хотелось оплакать Уильяма Тира, но она не могла, потому что он сам направил ее мысли в более важном направлении: как это все отразится на Джонатане? Что будет с Городом, когда все узнают, что Уильям Тир мертв? Остальные, похоже, не зашли еще так далеко в своих размышлениях, но какая-то часть мозга Кэти уже предвидела последствия и обдумывала, как их избежать.
– Мы не должны никому рассказывать, – объявила тетя Мэдди, и Кэти посмотрела на нее с благодарностью.
– О чем ты говоришь? – спросила Лили. – Мы не можем сохранить это в тайне.
– Конечно, можем, – возразила тетя Мэдди тоном, исключающим любые споры. – Это последнее, что сейчас нужно Городу.
Кэти кивнула. Уильям Тир всегда служил преградой для самых худших намерений Города. Без него некому будет встать на пути у Пола Аннескотта или любой другой из множества групп, стремящихся к власти и влиянию. Рано или поздно люди начнут догадываться, что Тир мертв, но даже эта неуверенность была лучше голой правды.
– Как мы можем скрыть такое? – требовательно спросила Лили. – Что скажут люди, когда увидят, что ты вернулась без него?
– Они не увидят. Мне недолго осталось.
Тетя Мэдди рывком поднялась с дивана. Кэти показалось, что даже в мягком свете свечей она может видеть выступающие под кожей кости на руках тети Мэдди.
