Стоит мне только сказать «да».
Посол прекращает поправлять дерево. Снимает пальто, пиджак. Он подходит к моей кровати. Толчок, сопровождающий соприкосновение его тела с матрасом, болью отзывается в синяке.
– Ты думала о моём предложении?
Да. Просто скажи это. Скажи и всё закончится.
Мой клиент сидит рядом, но я не могу оторвать взгляда от дерева. Крошечный горшок керамический, покрытый голубой глазурью. С тем же мягким отблеском, какой уличные фонари оставляют на лице парня за окном. Я ловлю себя на мысли: а волны такого же цвета?
Губы мои размыкаются, но вместо ответа с них срывается вопрос. Тот же, что и прежде:
– Вы возьмёте меня с собой к морю?
Посол хмурился. В такие моменты он не кажется красивым, как парень за окном. Морщины его становятся глубокими, предательскими.
– Лучше будет, если нас не будут видеть вместе на людях. Но не переживай. Ты даже не будешь никогда выходить из здания. Если так желаешь увидеть океан, ты сможешь любоваться на его кусочки с крыши, когда будешь выходить в сад.
– Его… его видно с крыш? – Эта мысль выбивает у меня из лёгких весь воздух. Мысль, что море всегда было так близко, всё это время, а я об этом даже не знала.
– Да. Сенг Нгои портовый город. Мы живём у самой воды. – Слова его вылетают быстро, щелчками. Как удары того давнего фейерверка. – Всё, достаточно чепухи. Какой твой ответ?
Волоски на коже встают дыбом от резкости в его голосе. Я ищу короткое да – то самое, что крутилось на самом кончике языка, жаждало освобождения, – но оно спряталось глубже. Неуверенное. Даже воспоминания о криках Синь не могут его выманить. Я не могу думать ни о бассейне, ни о саде на крыше, ни об изысканной еде, только об охранниках, которые будут стоять у дверей в квартиру. О том, что я никогда не буду выходить из здания. Возмжно, там не будет решёток, но с ними не будет и парня. Никого, кто пообещал бы свободы.
Стоит ли менять одну клетку на другую?
Будет ли мне достаточно «кусочков моря»?
– Мэй Йи! Ответь мне. – Голос у него недовольный, слишком громкий.
Есть лишь один путь домой. Для парня. Для меня.
Если скажу «да», я подведу его, разрушу мечты о доме. Я подведу себя, разрушу сотни всевозможных желаний.
Путь только один. Не тот, что предлагает посол.
– Нет. – Я ожидала, что голос будет подобен ветке ивы: тонкий, гибкий и мягкий. Такой мне казалась собственная храбрость. Вместо этого он как бамбук: хлёсткий и резкий.
Посол ощущает это. На краткий миг он становится похож на человека, которого ударили ножом. Челюсть отвисает, глаза стекленеют.
– Я хочу остаться здесь, с подругами… – Сила в моём голосе испаряется, увядает от эмоций, которые появляются на лице клиента. Штормовое облако, демон.
– Вы обманываете меня, да? У тебя есть кто-то ещё! Есть, я уверен! – Его крик пламенный, громоподобный. Он разносится по комнате, выплёскивается мне на лицо с жаром чужой слюны.
– Нет! – пытаюсь отрицать я, но послу всё равно.
Эти руки, эти пальцы уничтожают привычное и пришпиливают меня к кровати, сжимают с невероятной силой. Шпильки впиваются в голову, когда меня вжимают в подушку.
Только пот и кожа. Повсюду. Они туже и туже оборачиваются вокруг. А ещё боль. Меня ломают, терзают, разрывают на кусочки. Открывают и закрывают. Выставляют напоказ и прячут.
Нет, нет, нет. Возможно, я кричу это вслух. Возможно, нет. Я больше ничего не слышу. Ничего не вижу. Перед глазами стоят пятна, похожие на ядовито-голубой лишайник, – так же бывает, когда я сижу у окна и смотрю в темноту в ожидании парня.
Только когда посол заканчивает и перекатывается на спину, я понимаю, что всё это время горло моё сжимала рука. Густой от дыма воздух заполняет лёгкие. Вздох за вздохом я снова начинаю ощущать мир. Покрытый пылью пластик лепестков орхидеи. Десятки невидимых синяков на руках и шее. Горячая алая струйка, стекающая по ногам, пачкающая простыни.
Посол поднимается с кровати, приводит себя в порядок, застёгивая молнии и пуговицы. Не смотрит на меня или на бонсай. Дверь открывается, и уже на выходе посол оглядывается.
Я не могу ничего прочитать на его лице. С тем же успехом эмоции могли быть иероглифами – палочками и точками. Но какое бы чувство ни было в его груди, оно сильно. Как страх, злость и любовь, смешанные воедино. Как цвета соседского фейерверка.
– Неважно здесь или там. Ты моя. Запомни это.
Посол захлопывает дверь. Вместе с ним из комнаты исчезает и ваза с мёртвыми цветами.
Посол хотел меня сломить. Так я решаю, когда, доковыляв до зеркала, вижу отпечатки пальцев, чернильными пятнами расцветающие у основания шеи. Я несколько минут провожу с кисточкой для макияжа, слой за слоем накладывая пудру на ключицы. Но сколько я ни стараюсь, отметины всё равно видны. Словно неправильные тени.
Он хотел сломить меня. Но я сильнее, чем ему кажется. Сильнее, чем думала сама. Единственное, что удалось сломать послу, это он сам – образ, который я создавала месяцами, мысль, что он сможет спасти меня из этого места.
Есть только один выход. И он никогда не был связан с послом.
Девочки замечают синяки, но не задают вопросов. Слава богам, потому что я не смогу на них ответить. Я ни за что не сумею рассказать им о предложении посла, о том, как я отказалась от рая в его ладонях и была за это наказана.
Вместо этого девочки собираются у меня в комнате и разговаривают о той, чья судьба сложилась гораздо хуже нашей.
– Синь до сих пор заставляют принимать клиентов, – рассказывает нам Нуо, вставляя нить в иголку. Вышивка, наконец, приобретает очертания – полосатый карп с огненными и белыми чешуйками, плывущий в сапфировом потоке.
– Хозяин не будет держать её здесь, если Синь перестанет приносить деньги, – говорит Инь Ю, не убирая высунутого кончика языка. Она держит в руках мою ладонь, орудуя кисточкой с алым лаком. Докрашивает все ногти, ни разу не выйдя за границу.
Нуо хмурится. Игла с нитью мандаринового цвета жестоко впивается в ткань.
– Я думаю… – продолжает Инь Ю. Кисть размазывает прохладный лак по ногтю мизинца. Соскальзывает. – Лучше так, чем то, что могло случиться. Она бы на выжила на улицах. Никто из нас не выжил бы.
Она заканчивает – и ногти, и свою речь – и крепко закручивает лак.
– Мне пора, – внезапно говорит Инь Ю. Только когда подруга встаёт, я понимаю, как сильно она исхудала. – Нужно вымыть комнаты в западном коридоре. Мама-сан разозлится, если я буду копаться.
Я тоже поднимаюсь, стараясь не обращать внимания на боль в бёдрах.
– Ты слишком много занимаешься уборкой. Позволь мне заняться частью комнат.
– Ты уже мне достаточно помогла. Кроме того, тебе нельзя портить ногти. – Инь Ю машет мне рукой, призывая сесть на место, и исчезает в темноте коридора.
