Город размазывается за окном автомобиля семьи Сан. Столько солнца и чистого неба. Единственные облака наверху – крошечные шрамы, оставленные самолётами, выбитые белые полосы. Всё кажется таким чистым. Женщины идут в красивых платьях и туфлях на тоненьких каблуках. Ведут на блестящих поводках крошечных белых собачек. Мужчины, вцепившись в портфели, лавируют по тротуарам среди лотков с едой и товарами. По ровному асфальту петляют, соревнуются автобусы и такси. Улицы сходятся и расходятся, словно молния на куртке.
Всё вокруг напоминает, как много времени я потеряла. Магазины украшены алыми фонариками и сложными изображениями змей, вырезанными из бумаги. Торговцы бродят по улицам с тележками, полными мандаринов и благовоний. Через два дня улицы будут лопаться от красного цвета, пирогов и барабанного боя. Повсюду будут взрываться фейерверки. На мостовой будут танцевать львы и драконы – наряженные в костюмы люди, отгоняющие злых духов.
Город-крепость трудно пропустить. Дома навалены поверх друг друга, как облупленные кирпичи. Все окна затянуты решётками. Клетки поверх клеток. После особняка Санов это место выглядит ещё уродливей. Даже представить не могу, как чувствовал себя Дэй, попав сюда после целой жизни, проведённой на холме.
Водитель не вылезает из машины, остановившись у Старых южных ворот. Я открываю дверцу, выбираюсь наружу. Вонь мусора, плесени и пищевых отходов бьёт по носу. Отвратительный запах. Но так пахнет дом.
До ворот дома Дэя я добираюсь долго. Примерно через каждые пять шагов приходится останавливаться и переводить дыхание. Огонь в боку нарастает. Прожигает спину и рёбра. Воздух мерцает от прохлады, а у меня всё лицо блестит от пота.
Когда я подхожу, оказывается, что ворота прочно заперты. Опускаюсь на крылечко, ощущая почти облегчение. Я ни за что не смогла бы преодолеть столько ступеней. Голова снова едет. Глаза застилают голубые и жёлтые вспышки.
По-соседству есть ресторанчик с морепродуктами. Полный морской соли, рубленой рыбы и курящих посетителей. Я смотрю, как они болтают друг с другом, склонившись над синими пластиковыми столами. Подхватывают палочками кусочки дымящегося луциана
[4] и чесночного угря. Бездумно запихивают их в рот. Как и любую другую еду.
Неужели всё действительно закончится через два дня? Просто не верится. Вот я сижу здесь, смотрю на этих людей… Если бы они знали о постановлении, что бы делали сейчас? Искали себе новые дома и работы? Или просто жили бы дальше, пока изменения в городе не вынудили бы и их что-то поменять?
Оба варианта кажутся мне просто невыполнимыми – сейчас, на этих ступеньках. Я задыхаюсь от боли в боку и стараюсь не обращать внимания на звёздочки в глазах. Я не могу бежать. Не могу сражаться. Не могу искать сестру.
Сейчас мне остаётся только сидеть и ждать.
ДЭЙ
Две линии.
Я сижу и смотрю на них. Ноги скрещены, пальцы подрагивают. Линии пялятся на меня в ответ, тонкие и чёрные. Словно пара обожжённых деревьев без единой ветви или кошачьи зрачки.
Я просто гений ожиданий. Четыре дня – огромный срок, чтобы на снова обдумать план (или скорее не снова, а в третий, четвёртый, пятый, шестой раз его обдумать). Четыре дня я сидел и безостановочно прокручивал в голове наш план, проигрывая каждый возможный исход. Сотню раз я нырял в бордель и возвращался с книгой. Брал руку Мэй Йи в свою и пускался бежать. Но вторую сотню – и даже больше – меня ловили, вскрывали кишки ножом Фанга на радость улыбающемуся Лонгвею.
Правда, всё может пойти не так. Столько всего нужно учитывать. Всё висит на волоске. Одно неверное движение – и мне конец. Нам конец.
Вздыхаю, глядя на линии. Чма вскидывает голову на звук, навострив уши и вытянув перед собой лапы. Он последние дни очень дёрганый. Впрочем, я бы тоже вздрагивал от каждого шороха, если б какой-нибудь гад откромсал от меня кусок.
Я думал, кот прикончит целый пакет с булками и тут же исчезнет в ближайшей подворотне. Но, как всякий уважающий себя представитель кошачьих, он поступил полностью наоборот – стал держаться поближе, заявив права на каждый дюйм моей комнатки. От его шерсти я горю в аллергическом аду, но духа не хватает выгнать кота на улицу. Мы оба скоро сюда не вернёмся.
Чма поднимается и так невероятно изгибается, потягиваясь, что мне тоже хочется размяться. Мурлыканье сотрясает его грудь, когда кот подкрадывается ближе.
– Проголодался? – Я кидаю взгляд на наш последний обед – пустой контейнер из-под цыплёнка в тягучем сладком соусе. Творение госпожи Пак. Мы прикончили его много часов назад. – Похоже, самое время подкрепиться.
Я уже несколько дней не чувствую голода. Живот скручивает волнение, ни для чего больше там места не остаётся. Еду я покупаю ради Чма, сам же съедаю пар кусочков в качестве ритуала.
– Тогда пойдём вниз.
Чма уже у двери. Внимательно и выжидающе следит, как я достаю ключи.
Мы вместе сбегаем по ступенькам целых двенадцать пролётов, но потом Чма нарушает строй. Я опускаю взгляд вниз, а его уже нет – исчез серебристой вспышкой. Он впервые за последние дни убегает от меня. Носовые пазухи радуются, но брови хмурятся. Что-то здесь не так.
Я вспоминаю только одну причину, одного человека, ради которого кот так срывается с места. Эта мысль подгоняет быстрее преодолеть последний пролёт, так что я не спускаюсь, а скорее перепрыгиваю оставшиеся ступени.
Чма упирается лапами в подъездную дверь, оставляя когтями тонкие отметины на влажном дереве. Когда я открываю её и отпираю ворота, кот кидается на улицу быстрее крысы.
Нет. Не на улицу. На колени Цзин Линь.
Сперва я её не узнаю. На девчонке старая одежда Хиро. Вещи ей слегка великоваты – джинсы висят, как парашюты, а в куртке она утопает. Со спины – в мешковатых штанах, со встрёпанными волосами – девочка выглядит совсем как он.
Но потом она оборачивается. Наваждение растворяется, как вопросительный знак предсмертного вздоха.
Не Хиро. Цзин Линь. Та, которую я смог спасти.
Теперь, зная правду, я не могу не замечать в ней женские черты. Вздёрнутый носик, изгиб скул. Как загибаются её ресницы. Но ничто из этого не делает её хрупкой. И то, что Цзин Линь сидит здесь сейчас, спустя восемь дней после серьёзного ножевого ранения, уже это доказывает.
– Цзин?
Пальцы её гладят серебристую шерсть Чма. Девочнка поднимает на меня глаза. На лице её улыбка.
– Ты нашёл его.
– Ага, и скоро стану свихнувшимся отшельником с котом. Что ты здесь делаешь? – Я смотрю на её бок, который вспороли точно проколотую шину. Под винилом старой зимней куртки Хиро не видно ни следа боли. Но лишь то, что я её не замечаю, не означает, что ничего нет.
– Я обещала, что помогу тебе достать… – Она стреляет взглядом в сторону жующих посетителей ресторанчика и заляпанного мукой лапшичника. – Необходимую вещь.
